Темная

Бергер Вера

Темнота бывает разная. Когда умиротворяющая, когда тревожная. Сейчас она пугала как никогда раньше. Илоа ощутила, будто сгустился воздух. Явственно повеяло терпкими духами. Женщина резко обернулась и встретилась с горящим взором Эрассии. Фейри выглядела старше своих лет; закутанная в тонкую накидку по самую шею, она походила на тень предка в погребальном саване. Бледное лицо было напряженным, почти злым.

— Ступай в мою комнату. Следует пересидеть бурю.

Кухарка нервно вытерла о бока враз вспотевшие ладони.

—

Мне нужно приготовить завтрак.

— Отнюдь. Ты трудилась до поздней ночи и заслужила несколько часов отдыха.

— Думаю не стоит привлекать внимание нетипичным поведением.

— В моей комнате тебя не будут искать, потом скажешь, что прикорнула в кладовой, там тихо и когда зовут с кухни почти не слышно.

— И все же…

— Посмотри на свою руку.

Иола продолжала удивленно хлопать глазами. Эрассия раздраженно фыркнула, схватила за руку и одернула рукав, обнажая запястье. На явственно покрасневшей коже проявлялся рисунок темно-зеленого папоротника. Женщина удивленно округлила глаза.

— Это то, что я думаю?

— Дочь приняла тебя в род. Ты выразила согласие, а магия скрепила предварительный договор.

В подтверждении своих слов, фейри показала собственное запястье и пробормотав заклинание, выявила скрытую родовую татуировку. Точно такую же, как и у Иолы. Кухарка подняла на госпожу круглые от удивления глаза, не в силах сформулировать вопрос. Та фыркнула и потянула ее к выходу.

— Я расскажу, но не здесь. И у стен есть уши.

***

Вторая беременность у Эрассии протекала нетипично тяжело для фейри. В какой-то момент стало понятно с плодом не все в порядке. После детального изучения лекари пришли к неутешительным выводам – в теле светлой угнездился темный плод. Конфликт энергий очень болезненно переносился будущей матерью. В первое мгновение молодая женщина впала в ужас, уныние, хотела сбросить плод и даже собственноручно приготовила ядовитое снадобье. Должна была выпить его поутру. Вот только ночь внесла свои коррективы.

На рассвете Эрассия под удивленным взглядом супруга недрогнувшей рукой вылила зелье и потребовала магическую клятву.

— Я видала во сне предков, Гедарин. Мне запретили пить яд. Если ты дорожишь мною: дай клятву никаким образом не вредить плоду.

Светлые глаза супруга опасно сузились, но любовь все еще теплилась в его жестком сердце. Он согласился подождать.

Эрассия не лгала, ей действительно приснился вещий сон. Она лишь утаила от властного и амбициозного супруга одну несущественную деталь...

В ту роковую ночь светлая засыпала тяжело, урывками, вначале снились какие-то кошмары, потом слышались голоса, пока утомленная женщина не провалилась в черный колодец небытия.

Ощутила себя Эрассия на солнечном берегу и узрела нескончаемую череду предков. Вперед вышла ее мать в до боли знакомом голубом платье. Фейри погибла много лет назад защищая селение от парочки наемников-дроу.

Это платье дочь пошила за одну ночь вместо погребального савана. Ведь мать так любила этот нежный оттенок.

Встреча была радостно-болезненной. Эрассия долго вглядывалась в полузабытые черты.

Мать едва ощутимо коснулась лица, потом чрева. Так касаются крылья бабочки или полуденный ветерок.

— Ты носишь надежду нашего рода.

— Темный младенец?! Я думала это какое-то проклятие… Даже богам приносила жертвы, моля о прощении.

— Боги услышали тебя. Дитя храни, сама погибни, но его вырасти.

Эрассия растерялась, но фейри почитали предков и не решались ослушаться.

— Ты уверена?

— Совершенно. Посмотри, магия вплела тебя в ветвь рода. Хотя ты еще ничего не сделала для малыша.

Эрассия опустила глаза и взглянула на запястье, оно чуть опухло, покраснело и явственно сверкало темно-зеленой татуировкой папоротника.

— Мой супруг не пожелает слушать голос разума. Власть для него на первом месте.

— Гедарин всегда был паршивой овцой. Мне жаль, что ты связала с ним судьбу. Будь я жива тогда, я бы не позволила вам пожениться. Запомни: ты должна сделать все возможное и невозможное для крохи. А татуировку скрой мороком, незачем давать пищу досужим толкам.

На этих словах Эрассию вытолкнуло в явь. И только разболевшаяся рука напоминала, что все это произошло на самом деле.

Позже Эрассия не раз и не два просила Главу рода принять темное дитя, но тщетно. В крепкой до сей поры семье начался разлад. Фейри пришлось магически связать свою жизнь с жизнью ребенка. Она не покидала спальню и крепко держала оборону.

Все селение недоумевало. Зачем терпеть в себе темное отродье? Вчерашние подруги отвернулись. Обсуждали и осуждали, но за спиной. Опасались прогневить Главу рода.

На срочно собранном совете старейшины постановили: так на разум светлой подействовал темный выродок. Причинять вред беременной не решились, магия за такое могла жестоко покарать. Решили удавить в момент рождения: родовой волшбе требовалось время что бы окружить младенца охранным куполом.

Представляя на что способны светлые родичи, Эрассия в один прекрасный вечер опоила мужа и привязав к стулу, стала ждать пробуждения.

Гедарин неловко пошевелился, дернулся в путах и пораженно замер.

— Что все это значит?

— Видишь этот заговоренный нож?

Эрассия положила ему на колени острый ритуальный кинжал.

— Угрожаешь мне смертью?

— Нет. Всего лишь лишу тебя твоего мужского начала. Ты знаешь, рука у меня не дрогнет. Больно не будет.

— Чего ты добиваешься?

— Во время родов и какое-то время после я не смогу защитить ребенка. Это сделаешь ты.

— А если я откажусь?

— Станешь никому ненужным калекой, а я пойду рожать в лес и все равно спасу младенца.