Темнее ночи

Эшли Аманда

Начнем сначала, — решила девушка. Она была голодна. Кара улыбнулась, увидев, что Александр накрыл для неё стол. На плите стояла сковорода, и девушка быстро сообразила себе легкий завтрак из бекона, яиц, тостов и стакана обезжиренного молока.

Ей надо было помыть посуду, но она не нашла средства для мытья. Нахмурившись, пересмотрела все ящички и удивилась, когда увидела, что они абсолютно пустые. Никаких тарелок, кроме тех, что были на столе. Никаких круп. Ни консервированных овощей или фруктов. Совсем никакой еды. Никаких приправ, кроме стоявших на столе соли и перца. Ничего.

Она уставилась на стол, на котором оставила

обсыхать просто сполоснутую проточной водой посуду. Одна тарелка, один нож, одна вилка, одна ложка, одна кухонная лопатка, одна сковородка, одна чашка, один стакан. Продуктов в холодильнике было немного, но ни один из них не был распечатан: ни молоко, ни масло — ничего. Создавалось ощущение, будто всё было куплено специально для неё. Он вообще не питался дома?

Все ещё хмурясь, он заглянула в его рабочий кабинет и сразу поняла, что именно там он проводил большую часть своего времени. Александр велел чувствовать себя как дома, поэтому Кара обошла кабинет, восхищаясь редкостной красоты вещами, что встречались повсюду: изящной статуэткой, греческой вазой, что определенно была антикварной, гладким симметричным нефритом, осколками индейской керамики с замысловатыми узорами, выцветшими красками изысканного гобелена, который, по-видимому, тоже был очень древним.

Она внимательно рассмотрела книги, стоявшие на книжной полке. Там было множество томов по истории, древней и современной, несколько словарей, энциклопедия, различные книги на паранормальные темы, начиная от перемещения во времени и перевоплощения, заканчивая оборотнями и вампирами. Одна из полок была полностью занята произведениями А.Лукарда.

Отвернувшись от стеллажа с книгами, она замерла, изучая картину над камином. Она была одним из прекраснейших произведений искусства, которое Кара когда-либо видела. Мужчина, стоявший к ней спиной на вершине горы, казался таким одиноким, таким печальным. Восход солнца потрясал насыщенными красками, настолько реалистичными, что Кара практически ощущала тепло солнечных лучей. И не удивилась бы, если б мужчина начал двигаться.

— Восхитительно, — пробормотала она.

Возле камина стоял письменный стол Александра. Несколько мгновений Кара колебалась, разрываясь между совестью и любопытством, а потом все-таки села в кресло.

Кара не знала, что именно хотела найти в столе, но, в любом случае, не обнаружила в ящиках ничего необычного, лишь то, что и положено иметь писателю: скрепки, карандаши, почтовые марки, конверты, диски, письмо от редактора, сообщающее, что право на публикацию «Голода» было продано в Китай, Россию, Англию, Австралию и Польшу.

Со вздохом Кара откинулась в кресле. Казалось, будто чьи-то руки приняли её в свои объятия, и на мгновение девушка представила, что это были объятия Александра.

Внезапно она наклонилась к компьютеру и включила его. Понадобилось всего несколько секунд, чтобы найти рабочие файлы и вычислить книгу, над которой Александр работал в последнее время.

Испытывая постоянное ощущение, будто подглядывает за кем-то, но будучи уже не в состоянии остановиться, девушка быстро прочла первые несколько глав. Это была интересная история, повествующая от первого лица и совершенно отличавшаяся от предыдущих работ Александра. Достигнув четвертой главы, Кара была уже полностью поглощена увлекательным романом.

ТЕМНЫЙ ДАР Глава 4

Той

ночью она научила меня убивать. Я и раньше видел смерть. От чумы. От старости. Он болезней, не поддававшихся лечению. Но до той ночи я никогда не видел, чтобы у человека умышленно отнимали жизнь.

Лилит охотилась с кошачьей ловкостью. Она привела меня в город, и мы бродили по улицам, пока она не подыскала для себя жертву — светловолосого парня с раскрасневшимися щеками. Я наблюдал, промерзший до костей, как она подкрадывалась к нему, преследовала до тех пор, пока тот не остался один. В одно мгновение она бросилась на парня, вонзая клыки в его горло, на ее лице застыло выражение абсолютного блаженства, пока Лилит пила кровь парня, высасывала его жизнь.

Он был еще жив, когда женщина оторвалась от его шеи.

— Давай же, — предложила она мне. — Ты должен пить.

— Нет, — Я не мог. Я не стал бы.

— Поторопись, ангел мой, — повторила она. — Он скоро умрет, ты никогда не должен пить кровь мертвого человека.

Я тряс головой, во мне боролись потребность в крови и ужас от осознания того, чего именно Лилит от меня хотела. Чего хотел я сам. Запах крови витал вокруг. Меня должно было тошнить, выворачивать, я должен был испытывать отвращение — да, так оно и было. Но все же, несмотря на эти ощущения, ужасный голод не покидал меня. Словно ударами хлыста он подгонял изнутри, призывал, заставлял меня вкусить юношу, и я сдался, со стоном отчаяния припал к едва дышащему телу и притянул его к себе. Острая боль пронзила челюсть во время трансформации зубов в клыки, и потом, ненавидя себя, я начал пить. И пил. Пока Лилит не отбросила меня назад.

Я обернулся к ней, рыча от злости.

— Достаточно, ангел мой, — резко предостерегла она.

Мы охотились следующей ночью, и следующей. Иногда Лилит преследовала жертву, иногда флиртовала с понравившимися юношами, дразнила их, подшучивала над ними, соблазняла, пока не уставала от игр и не нападала, чтобы убить. Её возбуждала сила, которой она владела. Посмеиваясь над жалкими человеческими попытками побороть создание, которое было раз в десять сильнее. Порой Лилит даже позволяла своим жертвам сопротивляться.

А я жаждал крови, охота заводила меня, но убивать я не хотел. И я ненавидел свою спутницу за то, что только спустя годы она призналась, что убивать жертву вовсе необязательно.

— Ты можешь сохранять им жизнь, если пожелаешь, — сообщила она однажды. — Ты можешь даже питаться кровью животных, если возникнет такая необходимость.

— И не обязательно убивать? — Я уставился на Лилит, вспоминая жизни, которые уже отнял. — Почему ты не сказала об этом раньше?

— Как-то не подумала, — ответила она, пожав плечами так, будто убить человека значило для неё не более, чем прихлопнуть надоедливую букашку.

Я почувствовал подступающую тошноту. Я уже давно потерял счет количеству людей, чьи жизни погубил. Напрасно я пытался успокоить совесть тем, что все это необходимость, что это единственный способ утолить голод — ужасный, невыносимый голод, от которого невозможно было убежать или скрыться. Много раз я жалел, что мне не хватало смелости покончить с собой и таким образом положить конец убийствам, ненасытному голоду и чувству вины. И вот теперь, спокойно, будто говорила о планах пробежаться по магазинам в поисках новой шляпки, Лилит сообщила, что я мог сохранить столько жизней.