Темное торжество
Шрифт:
Это отличные новости! Похоже на то, что лазутчики не помогли ему войти в Ренн.
— Поэтому и в городе так тихо, — продолжает аббатиса. — Горожане сидят по домам, как мыши в норках, даже лавки и мастерские закрыты. Никому не хочется иметь дело с д'Альбрэ и его людьми, пока те рвут и мечут!
Я тотчас вспоминаю мастера по серебру, что сделал для меня ключ.
— И правильно делают, — говорю я.
Она грузно встает и подходит к окну, за которым виднеется крепостной ров.
— Тебе следует еще кое-что знать. Верные люди доносят, что французская регентша с большим войском стоит лагерем всего
Как близко!
— Быть может, хотели воспользоваться отсутствием д'Альбрэ, пока он воевал под Ренном, и занять город?
Она качает головой:
— Это мне неизвестно. Я только знаю, что последние две недели гонцы между д'Альбрэ и французами так и снуют, так и снуют! Я бы скорее предположила, что они строят совместные планы. — И настоятельница поворачивается ко мне. — Я это тебе рассказываю не затем, чтобы отговорить от вылазки в замок. Просто хочу внушить: там надо смотреть в оба и держать ушки на макушке. Если, вызволяя девочек, вдруг нечаянным образом подслушаете, что вообще происходит, герцогиня, полагаю, будет вам весьма благодарна за сведения. А теперь ступай за своими помощниками, дитя Мортейна. Вернетесь — сама вам подземный ход покажу.
Туннель длинный и темный, а масляный фонарь, которым снабдила нас аббатиса, дает только-только света, чтобы уверенно ставить ноги. Каменные стены покрыты плесенью, на голову капает вода: над нами ров, да и река совсем близко. Так и кажется, что мы с Чудищем и Янником влезли в глотку чудовищной змее из древних легенд.
Когда наконец скудный свет выхватывает из темноты каменную лестницу, мы убыстряем шаг и торопливо поднимаемся по ступенькам. По словам аббатисы, герцог понимал, что в случае штурма его собственные покои будут первейшей целью врагов. Поэтому тайная дверь в туннель расположена в комнате, которую герцогиня с Изабо занимали, будучи детьми.
Я тихо отодвигаю засов, потом медленно приотворяю дверь… и мы упираемся в стену. Хотя нет, это не стена: перед нами всего лишь спинка деревянной кровати. Все сделано по уму: кровать с ее занавесями служит дополнительной ширмой для потайной дверцы. Между ней и спинкой едва может пролезть человек, да и то Чудищу придется поизвиваться.
Янник останется ждать в туннеле, держа наготове верную пращу и длинный кинжал. Еще не хватало, чтобы наш путь к спасению перекрыли враги!
Спальня сообщается с маленькой гостиной. Я не слышу там сердцебиения — и все равно медлю. Меня словно удерживает какая-то невидимая препона. В памяти слишком ярко воскресает все то, чего я натерпелась в этих стенах. С другой стороны, мое сердце поет, что все изменилось. Я изменилась! Раньше я была вынуждена даже от себя самой прятать свою истинную природу, чтобы псы не набросились с перепугу на гуляющего среди них волка. Ведь даже волчонку необходим шанс вырасти.
Эта мысль помогает набраться храбрости, и я выхожу в гостиную. Чудище молча следует за мной.
Приоткрыв наружную дверь, я очень осторожно высовываюсь в коридор: нет ли стражи? К счастью, там пусто.
— Тебе придется подождать здесь, — говорю я Чудищу. — Пока не разузнаю, где их держат и как сторожат.
Глаза у него горят, точно синие угли: он не привык стоять в сторонке, пока другие подвергают себя опасности.
Я иду по коридору, потупившись и крепко надеясь, что головной плат бригантинки достаточно надежно скрывает мои черты. Чем дальше ухожу от двери, тем сильнее мне кажется, будто на плечах у меня виснет неподъемный груз. Только вместо того, чтобы, как раньше, не давать мне дышать, этот груз увлекает вперед. Словно морская волна, выносящая подхваченную лодку на берег.
Я едва успеваю миновать две другие двери, когда моего слуха достигают голоса. Тонкие и чистые детские голоса. Они доносятся из-за третьей по счету двери. Охраны не видно, поэтому я набираю побольше воздуха в грудь, напоминаю себе, что я дочь Мортейна… и стучу.
Голоса тотчас смолкают.
— Входите, — отзываются изнутри, и я облегченно вздыхаю.
Это Тефани. А я-то боялась, что с девочками сидит мадам Динан или, хуже того, Юлиан! Видно, не ждали, что я этак ненавязчиво возникну в самом их логове.
Я вхожу, по-прежнему держа голову низко опущенной, а руки в рукавах, поближе к спрятанным там ножам: вдруг понадобится без промедления выхватить?
— Мир вам, — произношу измененным, низким голосом. — Я сестра Видона из обители Святой Бригантии. Меня прислали проведать девочку, рекомую Луизой: нет ли у нее легочной лихорадки.
Тефани выходит навстречу. Даже не поднимая головы, я вижу носки ее простых коричневых башмачков, выглядывающие из-под юбки.
— О легочной лихорадке, к счастью, речь не идет, — отвечает она. — Однако бедняжка все время кашляет, и легкие у нее действительно слабые. Так что, сестра, мы были бы очень вам благодарны за любую помощь!
— Со всем нашим удовольствием, — бормочу я.
Закрываю за собой дверь и медленно поднимаю глаза.
Первой меня узнает именно Луиза. Спрыгнув с дивана, на котором возилась со своей куклой, девочка бросается прямо ко мне. Я подхватываю ее: какое счастье вновь чувствовать на своей шее эти ручонки! Тем не менее я сразу вижу, что она похудела, на щеках нездоровый румянец — и вообще, в чем душа держится?
Тефани смотрит на нее с недоумением и испугом. Потом как следует всматривается в мое лицо. Рот у нее сам собой открывается, руки взлетают.
— Моя добрая госпожа!
Я прижимаю палец к губам. Дай-то боги, чтобы Тефани оказалась верна и мне, и сестренкам.
Шарлотта тоже слезает с дивана, но медленно, серьезные карие глаза не покидают моего лица.
— Я знала, что ты придешь, — произносит она, и я распахиваю объятия.
Она подходит, но не прыгает мне на шею, как маленькая Луиза. Шарлотта всегда была сдержанной. Я хватаю ее в охапку и крепко обнимаю. Только тогда напряжение оставляет ее.
Тефани косится на дверь:
— Госпожа, вам небезопасно здесь оставаться. Они говорят… Они такое про вас говорят…
— И кое-что из этого наверняка верно, — с улыбкой сообщаю ей. — Я пришла забрать девочек.
Тефани крестится.
— Значит, — говорит она, — я молилась не понапрасну.
Я киваю:
— Тебе придется уйти с нами, Тефани. Иначе, когда обнаружат пропажу, головы тебе не сносить.
Она честно и бесхитростно глядит на меня:
— Я за вами, госпожа, куда угодно пойду.