Темные тропы
Шрифт:
«Как управлять миром, чтобы не заметили санитары». Издание первое, эксклюзивное, оно же единственное. Автор – Тарас Астрахан. Невольные соавторы – полковник Алан Мансуров, балбес по кличке Рэмбо и сумасшедшая девица Марина Как-ее-там.
Мансуров пока терпел. Сжимал зубы, матерился про себя – но терпел. И бред Лукавого, и заторможенную Марину, и дерзость Рэмбо.
Оно того стоило.
Слишком велика была цена: жизнь Тамилы, его единственной дочери. Поздний ребенок, говорили врачи, очень рискованно, лучше аборт. Удочерите
А теперь такая беззащитная и беспомощная девочка сражалась с чудовищной болезнью под названием рак. А ее отец, бывший полковник спецназа Мансуров, сидел в серпентарии и ждал, пока Лукавый выполнит свое обещание. И покрывался холодным потом при мысли о том, что Тамила – уже не совсем человек.
А разгадка всего и спасение для нее, если верить Лукавому, – здесь, в этом странном месте. Шейх криво усмехнулся от мысли, что для него «если», что для верующего «аминь».
– Доброе утро, полковник! – прокряхтел за спиной Мансурова профессор Астрахан.
Помяни Лукавого…
– Доброе? – переспросил Алан, обернувшись.
– Конечно! – оптимистично всплеснул руками Лукавый. – Мы ведь проснулись живыми, а это уже замечательно.
Поднявшись на пятый ярус пирамиды по довольно крутой лестнице – пирамида была такая древняя, что все ступени потрескались от времени, – профессор даже не запыхался. Пребывание в террариуме действовало на него благотворно. Или же, что более вероятно, Лукавый жрал втихаря биотин или какой-то его местный аналог.
– Что нового? – спросил полковник.
– До Великого Ритуала осталось три дня.
– И что? Вы выяснили, в чем суть Ритуала?
– Увы! – развел руками Астрахан-старший. – Змееглазые наотрез отказываются об этом говорить. Ясно одно: они верят, что Ритуал открывает проход в иной, лучший мир. В рай, так сказать, который они именуют Великой Наружностью. Я отправил к ним Марину. Не знаю только, удастся ли ей что-то выяснить: она, кажется, повредилась рассудком. Но зато при виде девушки наши рептилиеподобные хозяева забывают, что они хладнокровные.
– Интересно, за что ей такие почести? – спросил Мансуров.
– Еще одна тайна…
– Ладно, к черту тайны! Удалось выяснить что-то конкретное? Где мы…
– Терпение, Шейх, терпение. Такие секреты с ходу никто не выдаст. Может быть, после Ритуала…
– Через три дня? – Алан начал медленно закипать.
Надвигаясь на профессора, полковник медленно проговорил:
– Если моя дочь умрет, то ты умрешь следом. И мне плевать, будет у тебя к тому моменту власть над миром или нет. Горло вырву. Осознал?
– Не драматизируйте, полковник, – поморщился Лукавый, отстраняясь. – Я же объяснял: скорее всего, здесь время течет иначе, чем на Земле. И вполне вероятно, что мы вернемся в тот же день – или спустя какой-то совсем короткий промежуток времени – после нашего ухода через Глубь. Вспомните переход. Да просто взгляните на небо! Это же явно неевклидово пространство. Значит, и время…
– Это все домыслы, – перебил его Мансуров. – А мне нужны факты!
– Факты придется подождать, – отрезал Лукавый, на миг сбросив маску интеллигента и явив свое истинное лицо – или, точнее, оскаленную волчью морду.
– Эй! – вдруг позвал Рэмбо с другой стороны пирамиды. – Гляньте-ка! Что там за столпотворение?
Шейх и Лукавый прошли через «пентхаус» и оказались на балконе с условной «северной» стороны. Отсюда открывался вид на городскую стену, вырубленную из целого куска базальта в виде гигантской змеи, обвивающей город в три кольца. Там, где змея кусала себя за хвост, были ворота – между клыков огромной пасти.
И у ворот этих что-то происходило.
Там собиралась толпа, а это было крайне необычно для змееглазых, предпочитавших всегда держаться поодиночке.
– Пойдемте! – заволновался профессор. – Это может быть важно!
Мансуров мысленно с ним согласился. Но перед тем, как спуститься с пирамиды на улицу, он вернулся в комнату и достал из-под матраса свой верный «стечкин». Патронов оставалось – полтора магазина. Тридцать штук. Потом пистолет можно будет выбросить как бесполезный кусок металла. Но пока полковник без него из дому не выходил: сказывались старые привычки…
Пока Мансуров, Астрахан и Рэмбо спустились с пирамиды и преодолели расстояние, отделяющее их от городской стены, толпа у ворот успела достигнуть критической массы неуправляемости.
Змееглазые, обычно невозмутимые как удавы, были чем-то крайне взволнованы и возбуждены. За те дни, что Шейх провел среди хладнокровных тварей, он видел их такими лишь однажды – при первой встрече, когда они, шипя и присвистывая от восторга, кинулись осматривать и разве что не обнюхивать Марину. Потом – полная невозмутимость и меланхоличность.
Но сейчас в воздухе висело не радостное возбуждение, а нечто иное. Змееглазые боялись. Их страх передавался по толпе, как пожар по лесу.
Что там случилось?
Обычная речь змееглазых напоминала шипение. Не нормальное змеиное шипение, конечно, а этакую шепелявость, присвист на шипящих звуках, перемешанный с клекотом. Но сейчас над толпой раздавались гортанные выкрики и нечто похожее на рык.
– Что случилось? – деловито спросил профессор Астрахан, плечами расталкивая толпу.
Змееглазые, вопреки обыкновению, дорогу уступать не спешили. Вообще-то они относились к людям – не ко всем, конечно, а к Лукавому и его спутникам (или, точнее было бы сказать, к Марине и ее окружению) – с некоторым почтением и по возможности избегали физического контакта, стараясь держать дистанцию. Но сейчас они были слишком взволнованы, и Лукавый – не самого богатырского сложения человек не смог протиснуться сквозь толпу.