Темные тропы
Шрифт:
– Жуга был ранен, отец, – запрокинув голову к небу и глотая слезы, сказала Лиана, – он был ранен, не мертв, когда они привязали его. Я знаю.
– Как вы хороните мертвых? – спросил Данила у Вождя. – Если их нужно закопать, мы поможем.
– Мы их сжигаем. Они уже погребены, – ответил Вождь, будто на десяток лет постаревший.
– Тогда веди нас к тайнику – и пойдем мстить.
Подействовало. Вождь встряхнулся и поспешил к крайнему, не тронутому пожаром, ряду шатров и потом дальше, к небольшой роще, или, вернее, саду – деревья плодоносили.
У кряжистого деревца чуть выше человеческого роста
В сухой, выложенной известняком яме хранилось оружие и еда. Как понял Данила, племя людей давно уже не надеялось на победу, лишь пыталось выжить… отсюда и схрон. К сожалению, воспользоваться накопленным было почти некому. Лишь двое уцелевших, сдерживая слезы, перебирали снаряжение.
Данила ничего не смыслил в первобытных войнах и не умел обращаться с первобытным оружием, поэтому доверил выбор Вождю.
Вышли конечно же с опозданием. В основном из-за Марины (и отряда приставленных к ней то ли телохранителей, то ли обожателей) и, разумеется, Олюкта. Жрецу тоже полагалась свита – три здоровенных лба, косая сажень в плечах, татуировки змей от запястий до локтей и зловещего вида тесаки на поясе. Пока все собрались, пока выстроились, обсудили порядок движения и разобрались, кому будет оказана честь идти рядом с Мариной, – наступил условный полдень, когда небо достигло максимальной яркости свечения, а жара стала совершенно невыносимой.
От всего этого бардака Мансуров тихо бесился.
Армейская его натура с такой силой восставала против неорганизованности и бессмысленной болтовни, что полковник еле сдерживался, чтобы не наорать на змееглазых, построить их в две шеренги и пинками заставить исполнять команды быстро, молча и эффективно.
Но раздавать налево и направо пинки, во-первых, чревато непредсказуемыми неприятностями, а во-вторых, совершенно бесполезно. У змееглазых своя, крайне запутанная система чинов и рангов, с совершенно дикой схемой перекрестной субординации. Жрецы командуют всеми, кроме военных, военные командуют административными служащими от мэра и до последнего носильщика, те, в свою очередь, посылают к чертям охотников, которые находятся в равных правах с военными, будучи при этом штатскими, то бишь подчиняясь жрецам, – короче, черт ногу сломит в этой кастовой системе. Вроде бы и теократия, но медлительная и неэффективная.
Ну наконец-то вышли. В самый солнцепек при полном отсутствии солнца.
Отряд Верховного присоединился к ним уже на выходе из города. Правитель ехал инкогнито, окруженный плотным кольцом телохранителей, и в контакты с такой шушерой, как Шейх, не вступал.
Даже джунгли потели. Крупные капли росы выступали на огромных листьях папоротников, гнилью тянуло от лиан, и влажный мох пружинил под ногами. Воздух можно было резать ножом.
Мансурову доводилось бывать в земных джунглях, в Африке, в Южной Америке и Индонезии, куда его забрасывали интересы Главного Разведывательного Управления Генштаба Росссийской армии, в просторечии ГРУ. Он знал джунгли, умел по ним ходить, умел их читать. Приходилось ему и устраивать засады в джунглях, и, увы, попадать в чужие засады.
Джунгли Мансуров ненавидел.
Но тут… Тут было все по-другому.
Даже пахло не так. Цвет растительности иной. Звуки незнакомые, не поймешь, птицы щебечут, стрекочут местные цикады или притаилось что покрупнее. И ветер дует – если дует, конечно, странно – сверху вниз. Как такое вообще возможно?!
Местами висел туман. Именно местами, рваными клочьями, зацепившимися за кусты, отдельными облаками в низинах.
Отряд шел по долине, слева и справа поднимались холмы, поросшие гигантскими деревьями. Где-то там, меж деревьев, бродило зверье, судя по звукам – немаленьких размеров, оглашая окрестности то рыком, то протяжным воем.
Чем-то это напоминало Сектор, гадостную его сердцевину, Глубь, только возведенную в степень…
– Стойте! – почему-то шепотом скомандовал Рэмбо, и Мансуров вскинул кулак, передавая приказ по цепочке.
Куда там! Змееглазые языка жестов не поняли и тут же налетели друг на друга, едва не проткнув соседей копьями. Охотники в джунглях, конечно, были как дома, военные тоже еще куда ни шло, а вот жрецы и носильщики…
Мансуров вздохнул и спросил:
– Что там, Рэмбо?
Вместо ответа молодой наемник вытащил из ножен мачете и обрубил толстую, обросшую широкими листьями лиану. Под багровым мелькнуло что-то черное. Еще пара ударов, и клинок звонко отскочил от камня.
То, что казалось стволом – ну, скажем так, баобаба, судя по размеру, хотя, конечно, это был никакой не баобаб, а местный его аналог, – было на самом деле каменной колонной, сплошь покрытой загадочными письменами.
– Клинопись, – сказал Рэмбо увлеченно.
Шейх опять вздохнул. Каким-то загадочным образом (Лукавый рассуждал о языковой матрице, наложенной на их сознание в черном смерче, и сублиминальном обучении, но Шейх не вникал, все равно это были гипотезы, взятые с потолка) в этом загадочном мире земляне понимали язык змееглазых. Но вот с письменностью фокус не сработал – и Рэмбо увлеченно зарисовывал каждую закорючку, увиденную на каменных табличках в городе.
Змееглазые, похоже, тоже читать не умели – или же не желали раскрывать содержимое надписей.
Рэмбо это не обескураживало, паренек (хотя какой он, к чертям, паренек – вон, морда вся в шрамах, волчара матерый, хоть и тридцатника еще не стукнуло) по вечерам сидел над своими рисунками и что-то бормотал про розетский камень и какого-то то ли Шампиньона, то ли Шампольона – в общем, грозился расшифровать эти иероглифы.
– Что это? – спросил подошедший Лукавый у Олюкта.
– Ссстолбы Крылатого Змея, – ответил тот, отдуваясь. – Предупреждение. Ссстоят вокруг города. Чтобы никто не сссмел приближаться к ссспящему Змею.
– И что тут написано? – возбужденно спросил Рэмбо.
– Ссс! – сквозь зубы прошипел Олюкт и раздраженно добавил: – Кцт! Кцт!
Это, по-видимому, означало крайнюю степень раздражения.
– Ладно, сами разберемся, – проворчал Рэмбо, вытаскивая свой блокнотик и карандаш.
– Нет времени! – сказал Мансуров. – Надо идти.
– Идите, я догоню… – махнул рукой Рэмбо.
Совсем распустился, щенок! Похоже, сама атмосфера этой планеты действовала на личный состав морально разлагающим образом.