Темные тропы
Шрифт:
– Я кому сказал? – повысил голос полковник.
– Не надо кричать, – умиротворяющее предложила Марина. – Может быть, Рэмбо прав, и эти письмена важнее, чем все остальное.
За время тотального обожания у полусумасшедшей, с промытыми мозгами девицы случился сдвиг по фазе. Она всерьез стала считать себя кем-то очень важным. Нет, ну а что? На руках носят, ноги моют, каждому слову внимают. Богиня, да и только!
Но возражать Мансуров не стал.
Спорить с Мариной было еще хуже, чем пытаться командовать змееглазыми. Ладно ее телохранители, они же группа самых преданных фанатов Великой Марины,
Но вот сама Марина… Человек ли она вообще? После острова Могилевский. После экспериментов профессора Астрахана. После приема биотина… Иногда у нее случаются приступы человечности, но большую часть времени она похожа даже не на зомби – на говорящую марионетку. Иногда казалось, что она не сама говорит, а кто-то проговаривает ее устами.
Новость о том, как биотин влияет на геном человека, Мансуров так до конца и не принял. Точнее, старался об этом не задумываться. Тамила, его дочь, последние семь лет жила исключительно благодаря инъекциям биотина в таких дозах, что стоимость их могла бы перекрыть бюджет некоторых африканских государств.
Знание, что, спасая дочь, ты превращаешь ее в нечто не совсем человеческое, а потенциально чудовищное, было для полковника Мансурова ударом.
Он чуть не убил профессора за то, что тот скрывал эту информацию от людей. А попробуй не скрой, когда на биотине сидит вся политическая и финансовая элита человечества – те, кто на самом деле правят миром.
Теперь Мансуров играл ва-банк. Марина и Лукавый были для него единственным шансом спасти дочку. Обратить процесс вспять. Добраться до сути, понять природу биотина и вызываемых им изменений. Ну, и прикрыть собственную задницу.
Поэтому он и пошел за Лукавым в Глубь.
Но полковник никак не ожидал, что их забросит в это дикое, чуждое место и искать ответ придется в компании змееглазых полулюдей, жирного жреца, психованной девицы, считающей себя богиней, и наемника, открывшего в себе талант рисовальщика и филолога одновременно. А что, пусть парень роет, может, отроет информацию, неизвестную Астрахану. Или то, что Лукавый скрывает.
– Пять минут, – скомандовал Мансуров. – Привал. Всем попить воды.
Он скинул рюкзак, приложился к фляге, потом пополнил ее из наплечного бурдюка. Поправил шейный платок (в тропиках – вещь незаменимая, без нее взопревшую шею натрет воротником так, что взвоешь от боли), вытер пот со лба.
Змееглазые, не вполне понимая причину остановки, бесцельно разбрелись по сторонам.
Астрахан нависал над Рэмбо, заглядывая ему через плечо в блокнотик. Марина снова уставилась перед собой и принялась шевелить губами. Точно, они накачивают ее какой-то дрянью.
Что-то было не так.
Неправильно.
Мансуров прищурился и поглядел по сторонам. Вроде все как обычно, но…
Тишина.
Птицы (или цикады?) смолкли.
И когда он это осознал, из джунглей донесся вопль одного из охотников:
– Ссспасайтесь!
И тут на них напали. Мансуров сперва даже не въехал, кто, – а когда въехал, вокруг уже мелькали копья и дротики и свистел воздух, рассекаемый клинками мачете.
Глава 4
Раскинувшийся перед ними город опоясывал гигантский каменный змей, укусивший себя за хвост, – оказывается, универсальный для многих миров символ бега времени по кругу. Охристое небо, багровая стена джунглей, лишенная растительности долина, вся, кроме условно-южной оконечности, занятая постройками. Данила смотрел – и не верил своим глазам.
Зиккураты, усеченные пирамиды, пирамиды обычные… жилые дома с плоскими крышами, дома с односкатными крышами, мощеные и просто вытоптанные улицы, ритуальные сооружения (тоже – пирамиды), мелкая прямая река, рассекавшая город пополам. Это казалось сном о Южной Америке, и как тут было не поверить в пресловутый палеоконтакт, в родство культур и Предтечей.
Улицы были полны народу, ворота (все четверо) надежно охранялись.
Отсюда, с обрыва, змееглазые казались людьми. Правильно, и лешие казались, а на самом деле у них желтые глаза рептилий с вертикальными зрачками. Змееглазые – и есть лешие, и это хреново. Они неоправданно жестоки, и если раньше Данила думал, что папаша поперек горла у них встанет, теперь не сомневался, что они с радостью отрежут ему голову и нанижут на кол. Так же поступят с Шейхом. Это, конечно, хорошо – руки марать не придется, но как тогда самим выбраться из этого сдохшего мира, который начал разлагаться и вонять?
На стражниках были доспехи из дубленой кожи и закрытые шлемы, украшенные гребнями, – из нее же. Вооружены стражники были копьями, щитами и алебардами, а за спинами их торчали луки. Точно, сто, двести процентов, лешие это. А в лесу у них, наверное, ревун.
Только вот двигались обитатели каменного города, в отличие от земных леших, которые успели очеловечиться, непривычно, с диковатой текучей грацией. Лиана выругалась – эти звуки не вызвали в мозгу знакомых картинок. Наверное, табуированная лексика в головы «гостей» не закладывалась. Впрочем, смысл ясен и так: Вождь и его дочь ненавидят змееглазых, ненавидят этот город.
Данила готов был с ними согласиться: прорваться и найти здесь отца – нереально. Хоть ты трижды диверсант, хоть сколько у тебя опыта – здесь ты не проскочишь незамеченным. В толпе не затеряться – ты не так выглядишь и двигаешься, задворками не пробраться – город весь как на ладони, нет подворотен и темных углов.
Известняк, люди, прямые улицы.
И мерный шум. Данила прислушался: рокотали барабаны, держали ритм, взывали к красноватому небу, заклинали то ли о дожде, то ли о победе… Стало не по себе. Будто предчувствие зимы, близкой смерти пробрало по коже в разгар жаркого дня. Данила поежился и обратился к Вождю:
– Что ты предлагаешь?
– Убить как можно больше, – сказал Вождь, без особой, впрочем, уверенности.
Он понимал, что «как можно больше» ограничится хорошо, если двумя-тремя стражниками на воротах. Вон, по стене, по гребню змея, прохаживаются змееглазые, охраняют покой города. Враз расстреляют из луков.
Лиана положила стрелу на тетиву, прицелилась. Данила опустил руку ей на плечо:
– Подожди. Успеем погибнуть.
Девушка послушалась – видно, лелеяла надежду после того, как все кончится, остаться в живых и заполучить Данилу в мужья.