Темный круг

Чернов Филарет Иванович

Вечер

Голубиной благодатью Лег вечерний сон. От погостного распятья В небе синий звон. Там готовит Божий Пчельник Соты сладких слез. Светлый месяц. Темный ельник. Детство и Христос. До младенческого счастья Поднимаю грусть, Пью вечернее причастье Из Христовых уст… 1 марта 1921

Странник

По пустынным полям, по дорогам, По колючим шиповным кустам Пробирается странник убогий По святым заповедным местам… Его лик, как святая икона, Взор

покоен, безмолвны уста, — Слаще слова — далекого звона — Колокольных молитв красота. Его сердце — святая пустыня — Эта сине-иконная даль, В этом сердце не меркнет святыня — О святом — о далеком печаль. Его жизнь зачарована снами Бледно-рунных туманных полей И глухими родными ветрами Убегающих в дали степей… 1917

Русское

Предо мною поля и дороги, Уводящие вдаль… без конца… А вдали деревеньки: убоги, Как морщинки родного лица. Тишиною великою веет… Лик Родимый печален и строг. Скорбь немая над всем тяготеет — Русский, древний, мучитетельный Бог. И часовенок горькая сладость, И печальное пламя лампад — Все — мучитетельно-нежная радость — Радость горько-безмолвных отрад. Монастырские звоны… сиянье Куполов и крестов золотых — Все влечет на святое скитанье, — У лампад освятиться святых… Сколько их — этих серых комочков, Что бредут и ползут, не спеша, С посошком, в зипунах, в лапоточках, Пыль пустынных дорог вороша… И приходят к заветным лампадам. Сколько глаз… взоров скорбно-немых Жадно тянутся к горьким отрадам — К темным ликам суровых святых… 1917

Юродивый Клим

По родным околицам, По плетням родным Ходит, Богу молится Юродивый Клим… — Слава Тебе, Господи, — Прыгнул чрез денек!.. Климушка, ты Бога жди: Ты ж Его сынок. И глаза лучистые Искрятся смешком… Полосы огнистые Пышут за гумном… Смотрит Клим и молится, Молится и ждет… Господу поклонится, Как Господь придет. 1918

Богомолка

Притомились мои ноженьки, Не помога посошок. Дай-ко сяду у дороженьки, Передыху дам часок. Ой, высоко солнце знойное, Ой, далече мне идти. Беспокоит рана гнойная, Поистерлась на пути. Вся до кости пропылилась я. Шла, блюла обет в посте. У угодников молилась я, Потрудилась во Христе. Телесами вся измаялась, Ой да душенька легка. Со слезми в грехах покаялась, Пала лютая тоска. 1918

Васька Рыжий

Ox, разгулист Васька-рыжий: Лак-сапог, атлас-штаны. Шапка набок, глаз бесстыжий, Балалайка в три струны. Плечи — сажень, голос зычный, В лютом гневе — темна ночь; Васька-рыжий — хват фабричный — До красоток страсть охочь! В балалайку как ударит, Ухнет-свистнет, в пляс пойдет… Так и шпарит, так и шпарит, А у девок сердце мрет… Девки… ох уж эти девки! Для удала молодца — И улыбки, и запевки, И румянец ал лица… Васька-рыжий цену знает Своей удали лихой: Не одна по нем страдает, — Горьки слезы льет рекой… 1914

Девичья

Е. Л.

Кропивницкому

Собирала я, девонька, костянику В заречном лесе у крутого лога, Собирала и пела… заплетала косичку: Растрепалась косынка по лесной дороге. Кузовок полнехонек набрала я, Алой лентой косичку перевязала, Да как к дому-то, девонька, шла я, Ваську ухаря-парня повстречала. Ох, и испужалась я Васьки до смерти, — Со Святой за мной, охальник, ходит; — Отломила суховину от жерди, Да скалит зубы, озорной, не уходит. — Не пужайся, говорит, Алена Авдеевна, — Ненароком тебя у лога стренил, — Голосиста уж больно ты, напевна, — Ох, кровушку мою голосок твой вспенил! — Да как повел на меня, девоньку, глазом: Ахнула я, да в лес, не помня, метнулась, Да поймал он меня в охапку разом: Словно вербочка, я к земле пригнулась… Ох, ждала меня матушка, дожидалась До позднего вечера, до темной ночки! Ох, не ругай меня, матушка!.. Заплуталась… Завели меня тропинки, кусты да кочки. 1914

Седая Дремь

Е. Л. Кропивницкому

Встают из древности великой Неумирающие сны, Они пестро и многолико В моих мечтах отражены. И, зачарованный, как сказкой Я, уплывая в дремь времен, Иные вижу лица, краски, — Необычайный слышу звон… С старинных веч, с старинных башен Слетает он, как Божий зов, И замирают песни брашен В народном гуле голосов. И лики Мининов, как брони, Блестят на красных площадях, — И Гермогены на амвоне С гремящим посохом в руках… Исчезло. Новым сновиденьем Моя душа озарена: Поет-зовет свирельным пеньем В высоком тереме Весна… Твое зубчатое оконце И голубеющий твой лик Так ясно озарило солнце На этот несказанный миг. Ты будешь жить, как сказка, вечно На «том» и «этом» берегу, И я наряд твой подвенечный Нетленным в сердце сберегу… Померкло. Новые картины… Седая Дремь ведет меня Туда — на древние долины К кострам священного огня… В дыму и в искрах пляшут тени… Девичий визг, змеиный стан; С огнем языческих молений — Кровь опьяняющий дурман… Взметнулось огненным порывом И побежало… визг и вой… Затихло в дебрях, за обрывом, И разрешилось в тьме ночной. 31 марта 1919

Из книги «В старом храме»

«В шуме листьев увядающих…»

В шуме листьев увядающих, В желтой дали сжатых нив, В бледных зорях, тихо тающих, Я ловлю один мотив… Много грусти в нем пленительной, Одинокости немой, Тишины успокоительной, Безнадежности родной… Я к листу, к цветку увядшему, Сам увядший, сердцем льну… Сладко сердцу отзвучавшему Погружаться в тишину. 1913

Сонет осенней усталости

Е. Л. Кропивницкому

Не первый лист упал к моим ногам: Их на пути моем легло без счета, И странниц-птиц мне грустные отлеты Не в первый раз следить по небесам. Не в первый раз, склонясь к моим стихам, Я отмечал, как бодрый дух работы, Отяжелев, мне шепчет: «Нет охоты Слагать стихи… пора на отдых нам…» Да, устаю… Печально осень клонит Меня вздремнуть без мысли, без стихов, И слушать, как осенний ветер стонет В пустой трубе и не подыщет слов, Раздельных слов своей глухой печали… — Да, бодрый дух, мой верный друг, — устали! <1919>