Темный круг

Чернов Филарет Иванович

РАЗНЫЕ СТИХИ

«Люблю монастырей я сумрачных покой…»

Е. Л. Кропивницкому

Люблю монастырей я сумрачных покой За тихою, пустынною оградой, — Их корпусов высокий ряд немой, Их келейки с Распятьем и лампадой. Я сам в них жил — в тех келейках простых, — Вкушал покой — безмолвия отраду; За белую высокую ограду Ходил мечтать о сладостях мирских… Мир звал к себе… и были властны зовы… И были дни, так горько было мне, Что жизнь пройдет под схимою суровой, В молитвенной и строгой тишине. И в эти дни душа рвалась на волю — В толпу и гул шумящих городов… И, сетуя, я клял свою неволю, — Был нелюдим, и мрачен, и суров… Я

уходил далеко в глушь лесную И там блуждал в безмолвии один… Задумчивый, я слушал шум вершин И жизнь свою жалел я молодую… ……………………………………………………….. И я ушел. Пусть будет проклят он, Тот день, когда с котомкой за плечами Я покидал такой чудесный сон!.. Шагал, спешил в шумящий вавилон, Чтоб мир души навек смутить от страстояний…

Мой плачь

Вот когда даже слов не придумаю, Как проклясть тебя, город-палач! Всею мукой и злобой угрюмою Комариный мой чувствую плач… Сердце города, — сердце бетонное, Пусть тебя воспоет кремень! Мое сердце, в бескрайность влюбленное, Рвется в зыбкую мглу деревень… Зыбит, зыбит дорога туманная, А за ней скитской дали затон. Ах, душа ты моя покаянная, — В замирающих сумерках — звон… Никому не отдам заповедное, Что стаилось чистейшей слезой, — Лишь тебе, память детства, нетленная: Только ты и осталась со мной! Вот они, мои радости тихие: Тихий дом… моя тихая мать… И тогда еще песни — стихи я Сам собой научился слагать… Я впивал себя грусть непонятную, Не ребячье, ребенок, вдыхал, Чуял тайну во всем необъятную И — недетски душой притихал… Ты влекла меня, Русь сладкозвонная Уводила печально в скиты… То не пыль, а кадило иконное По тропам опыляло цветы. Как темнели глаза мои жадные, Когда вечер мне в душу глядел, Когда тихились звезды лампадные, Когда месяц над ветлой немел. Ни о чем тогда разум не спрашивал! Сердцем слушать, таиться и ждать, Как идет… как растет эта, страшная, Божья тайна, родная, как мать… Притихал… замирал… одиночеством Сердце грелось и тайной цвело… Ах, теперь одного только хочется, Чтобы всё — и навек — отошло… В камнях буден душа истомилася, Мать и детство — на том берегу. Неземному душа отмолилася, А земное — принять не могу. Вот когда даже слов не придумаю, Как проклясть тебя, город-палач! Всею мукою сердца угрюмою, Мой бессильный я чувствую плач… 1925

«Мечтать о женщине… искать ее во всех…»

Мечтать о женщине… искать ее во всех Мелькнувших ангелах… мелькнувших и пропавших… И вот найти ее средь ангелов, но павших, Где чувство — горький яд, где ласка — темный грех… Тоска, и боль, и скорбь! Как горько сознавать, Что темная земля пороков и падений Ведет мою мечту на низкие ступени, Где можно женщину любить и проклинать…

«Мучительный образ, мучительный…»

Мучительный образ, мучительный — Он скорбно живет во мне, — И жизнь моя — вечер томительный В печально-закатном огне… Зажигаются звезды неясные В великой печальной мгле… О личико детски-безгласное Поруганной здесь — на земле!.. В голубеньком платьице, бледная, Совсем еще девочка ты. На левом виске, чуть заметную, Кровь грустно покрыли цветы… Мерцала ты личиком трепетным И чистым, как божья слеза: На жизнь — на Страшное Стретенье, — Открылись святые глаза И в бездну глядели, как в светлую, Безоблачно-синюю высь… Лежишь ты распятой под ветлами, Что горьким крестом обнялись… 1918

Образ Варвары Великомученицы

Над Тобою небо синее, Как Твоя улыбка ясная. Кровь стекает голубиная С тела девственно прекрасного… Ты страдалица безбольная, Муку в радости приявшая. Ты — в неволе муки — вольная, — Небом плен земли поправшая… Заливалось солнце кровию Заходящей, дымно-алою… Ты к Распятому с любовию Жениху текла… со славою. На ресницах

звезд мерцающих Слезы плавились страдания, А в глазах Твоих прощающих Пела радость упования… Зорно солнце обагрилося Восходящей кровью алою… Ты предстала, Ты явилася К Жениху-Христу со славою…

«Ты пришла сегодня не такой…»

Ты пришла сегодня не такой, Как бывало раньше приходила. По моей руке своей рукой Ты не так, как прежде, проводила. Я не раз подметил, как в очах Появлялась тень печальной скуки; И в твоих ласкающих речах Слух ловил неискренние звуки. Нет, сегодня ты не так близка! На тебя смотрю с немым укором: Не дрожит в моей твоя рука; Смотришь ты далеким странным взором… Ты сегодня скоро собралась, — Одевалась нервно, торопливо… Даже, странно, мне сказала «вас», Но сейчас же рассмеялась живо… Я любил, прощаясь, задержать Между рук своих твою, сжимая, — А сегодня еле мог пожать, — Вся, как тень, прошла ты, ускользая… Но когда ушла ты от меня, — Стало все понятно и… бездонно… Всю я ночь, не потушив огня, Думал, думал, думал напряженно…

Мой гербариум

Засохла жизнь. Теперь открою я Души моей гербариум печальный: — Вот первый мой цветок — Любовь моя, С ее мечтой, с ее заветной тайной. О, мой цветок — восторг моих очей, Источник слез, блаженства и мученья, — Ты первый вздох прими души моей И первое мое благословенье! Второй цветок, то ты — Мечта моя — Я твоего не пью благоуханья: Ты так истлел! Тебя коснуться я Боюсь рукой… О, хрупкое созданье! Ты счастие мне в жизни заменял, С тобою знал я дивные мгновенья, Ты сладок был, ты так благоухал, — Прими и ты мое благословенье! Надежда — третий чудный мой цветок, Смерть и тебя безжалостно сжигает… Но все ж хранит чуть влаги стебелек, И лепестков семья не облетает… Ты дорог мне живучестью своей, Ты до конца даешь благоуханье. Благословен и ты душой моей, Тебе мое последнее дыханье. О, Вера — ты цветок последний мой, — Я на тебя смотрю с тоской угрюмой: Ты горек мне, засохший стебель твой Волнует ум мучительною думой… О, как ты был священен, сердцу мил! Но я тебе не шлю благословенья: Ты небо взял, а на земле лишил Последнего святого утешенья!

Ночь

Улица. Сумрак. Медлительность. Тишь. Слух еще ловит отзвуки дня. — Что ты, великая, идущая на меня, В безднах таишь? Вот ты прижала тени к земле Зданий громады — хаос во мгле. Тихо я… Таю… Едва различим… Все, что я знал, разлетелось, как дым. Страшная высь! Немые огни! Канули в бездну протекшие дни. Все на великом — на Том Берегу. Нет, я с тобой совладать не могу! 1919

«Все тают дни в недвижном зное…»

Все тают дни в недвижном зное; Исчахла рожь, трава, цветы; Кипящей лавой налитое, Стекает солнце с высоты… Хотя бы ветра дуновенье! Повис над полем смертный сон; Дрожа, от бедного селенья Унылый в небо поплыл звон… Погостной церковки ограда Закопошилась муравьем; Хоругвей медные оклады Заколыхались над селом. И выплыл люд, вспыля дорогу, К стадам на луг и стал, как вкоп. И тихо к огненному богу Запел молитву старый поп. Дрожащий голос плакал в небо, Мычало стадо в полусне; Вздыхал народ в тоске о хлебе, А небо… плавало в огне… Побрел народ, пыля дорогу, К селенью бедному, как сон… Взывая к огненному богу, Дрожал, стонал и плакал звон… 1921

«Уютно в памяти моей…»

Уютно в памяти моей: Святая теплится лампада Перед обителью твоей, О детство — тихая отрада! Молюсь без слов, молюсь душой, Кому, сказать я не умею, Но образ матери родной Как чудо в сердце пламенеет… 22 августа 1938

На 1910-й год