Темный круг

Чернов Филарет Иванович

1

Не полночь бьет: я слышу чей-то голос, Глухой, сквозь стон, из тьмы идущий зов: И стынет кровь, и шевелится волос… Вот призраки кровавые годов, Годов борьбы проходят предо мною… Среди других, отмеченных борьбою, О, я тебя год… 5-й узнаю: Твой впавший взор еще горит враждою, Сочится кровь багровою струею Из темных ран, язвящих грудь твою.

2

Не полночь бьет, — то стоны и проклятья Звучат из тьмы… Кровавою семьей Несчастные, замученные братья Под лязг цепей проходят предо мной… Встают

из тьмы картины избиений На улице, среди немых строений, Свидетелей жестокости слепой; На площадях, на камнях тех ступеней, Что в храм ведут, в святой алтарь молений, Где вечный свет горит любви святой.

3

Не полночь бьет: — в груди кипят рыданья… Я весь дрожу от боли и тоски, Но на врага в святом негодованье Не подниму я мстительной руки. Я духом слаб, моей достанет воли, Чтоб до конца таить ярмо неволи, Но злых цепей рабства не разорвать; — Мечтатель я, в мечтаниях о воле Я буду выть и корчиться от боли, Бесплодно жить, бессильно проклинать…

4

Не полночь бьет: я слышу гневный голос, Карающий, я вижу, смотрит взор: И стынет кровь и шевелится волос… Я сознаю весь ужас и позор Твоих, народ, последних увлечений! Где красота возвышенных мучений?.. Завещанный святой великий труд? На грязный пир безумных обольщений И молодых, и старых поколений Толпы безумные идут…

5

Чу, полночь бьет… Во мраке нарождаясь, Своих божков приносит новый год: — Я вижу, как фиглярствуя, кривляясь, Толпа, теснясь к ним, жадная идет… И колпаками глупыми кивает, И лаврами и розами венчает Она божков ничтожных, как сама… В сору, в пыли, забытым дотлевает Святое знамя… Душно нависает, Под визг шутов, немая тьма…

Август

Мой возраст с холодком, и ликований особых в сердце нет. Все чаще мысль моя в отшедшее уходит Под ласковую тень воспоминаний. Приветствую мой август! Приветствую всю сложность чувств и мыслей, Входящих в сердце, в разум мой, — В природе — гамму красок, трепетов, звучаний, Поблекших листьев шорохи, и голос трубный Отлетных журавлей… И жизнь, и смерть приветствую! И жизнь, и смерть, слиясь, Находят звук согласный В спокойной мудрости моих годов. В лесах редеющих, Даривших людям сок листа и тень его — прохладу От тягостных трудов и зноя, — Приветствую тропинок ход чуть зримый Под вялью лиственной отвеевшего лета, И тишину, Она здесь многодумна. Дышу здесь сыростью грибною… В утробной влаге, в тайниках земли, Я чую жизни материнскую заботу. В полях пустынных, Даровавших людям жизнь, Приветствую отдохновенье, безлюдье и простор, Такой сияющий, спокойный и высокий! Здесь тишина и мягче и светлей, И мысли проще, Ход их завершенней; Здесь круг земли и неба, Здесь — и законченность и всем путям — свобода!.. Весны и лета дней моих неудержимо я упивался — Сладостью земной — любовью к женщине, К стихам, цветам и песне, — Пил чашу круговую жизни знойно… Знамена пышно расцветающих восстаний Прошли над головой моей — Кровавые цветы и знойный ветер! Он в жилах кровь сушил огнем страданий И

пламенем восторга. И дни мои, быть может, отцвели немного рано… Ну что ж, пусть так. Так было до меня, так будет после — Восторг и страсть, порыв к свободе, любовь и смерть, — Все радость! Тебя приветствую, Да полнится тобою чаша жизни!

«Утомила любовь…»

Утомила любовь. Но живет еще жалость больная В моем сердце. Смотрю на тебя И молчу Молчанием скорбным и тяжким. Свечу на столе потушила. Немая, Села где-то… не вижу, но чувствую, — близко. Аромат знакомых духов, Не волнуя страстью, Волнует прошлым бессильно. Низко голову опустил на руки: Больную душу мою Положил бы на колени твои И, тихо заплакав, Уснул бы навеки. 1918

Образ

Боже, в напевах сгораю… Лавой текущие звуки С Образом Девы сливают сладость восторженной муки… Чувствую огненный трепет Вечной и Женственной Силы, Что мою волю земную всем неземным покорила… Чувствую — ритмом текучим к небу восходит дорога… Скорбною музыкой сердца славлю Родившую Бога… Пусть к небесам не подъемлю темного бренного тела, Только бы в песнях о Вечном смертное сердце сгорело…

«Ты отходишь в закат, словно счастья мечта…»

Надежде Николаевне Матвеевой-Яновской с благоговейным чувством посвящаю

Ты отходишь в закат, словно счастья мечта, Но пышней на закате твоя красота… Не иду за тобой: солнцем скрылася ты, — Только вижу лучи я твоей красоты… Солнца нет. Ночь давно. Ты мерцаешь звездой. Упиваюсь далекой твоей красотой… 1913

«Моя любовь уже не на земле…»

Моя любовь уже не на земле, — Она ушла в эфирность созерцанья: Тень светлая ложится на челе, Тень светлая от самого страданья. Все отошло в такую зыбкость, даль, Что стало сном… и тихим звездным светом Горит моя безбольная печаль, Лаская сердце неземным приветом… Мне хочется тебя благословить… Тебя… его… вот этими стихами… Моя любовь не может оскорбить И ангела с безгрешными очами… 1914

ПРОЗА

Хлебник Степаныч (Из монастырских портретов. Очерк)

Великий пост на исходе. Пасха в этом году поздняя. Стоят теплые солнечные дни. Монастырский двор не только свободен от снега, но даже хорошо просох, и местами тут и там радостно глядит на свет Божий зеленца весенней травки, нежно лаская глаз.

Утро.

В монастырских садах — яблоневом и вишневом — стоит непрерывная воробьиная трескотня. Стаями носятся живые серенькие комочки, с яблони на яблоню, с куста на куст, а иногда, вдруг, словно сговорившись, дружно перелетают с одного сада на другой и чиликают-чиликают без устали: опьянели от весеннего апрельского тепла.

Давно уже на это дело обратил внимание старый хлебник Степаныч. Чаще выходит из своей хлебной, без скуфеечки, весь лысый, и стоит, и слушает, и совсем по-детски посмеивается.

— Хи-хи! Ах, ты, милость Господня, ишь ты, как радуются-то!..

В сплошную сеть мелких смеющихся морщинок собирается все его старческое лицо, и, кажется, смеется и его розовато-пергаментная, сверкающая на солнце лысина.

Степаныч не монах, я только послушник. Он упорно отказывается от монашеского сана, считая себя недостойным его.