Темный странник
Шрифт:
Заросли кустарника приближались. Теперь до них оставались считаные шаги. Стальное тело посоха приятно грело руку, но уверенности не придавало. Почему-то Кондор был совершенно уверен, что если существо пожелает, оно разорвет его так же, как обычного человека, и он никак не сможет этому помешать. То, что затаилось сейчас в кустах, многократно превосходит его в боевых качествах. А значит, оно просто ждет…
И тут Кондор заметил движение. Совсем небольшое, легкое движение ветви, которое мог спровоцировать даже ветерок. Но то был отнюдь не ветер…
Решив, что больше нельзя терять ни секунды, Кондор рванулся вперед, ныряя в заросли и моментально отыскивая источник потенциальной опасности. Это было несложно, совсем несложно…
Хитин, шипы, когти, щупальца! Уродливая вытянутая морда клацнула
Ибо на него, широко расставив лапы и щупальца, раскрыв пасть и предупредительно шипя, смотрел гарплед! Или нечто, практически стопроцентно копирующее его внешность и повадки.
И Кондор, сам не понимая почему, опустил лезвие «Дишмеда» к земле, ожидая, что сотворит с ним притаившаяся в зарослях тварь.
ГЛАВА 21
Шарот оторвала взгляд от миниатюрного голографического экрана, мерцающего над браслетом глоска. Прислушалась. Кажется кто-то плакал. Вернее, даже не плакал – стонал. Тихо и беспомощно.
Встав со стула, девушка осторожно вышла из комнаты, осмотрелась. Звук исходил из соседней комнаты. Теперь она была уверена, что это был именно стон, и стонавшему, судя по всему, было очень плохо. Подавив в себе желание постучать, Шарот решительно открыла дверь, вошла, оказавшись в небольшой, пропахшей потом и затхлостью комнате, заваленной всяким тряпьем. В углу комнаты висел небольшой светильник с оплавленным плафоном, источающий ядовито-желтый свет, под ним деревянная тумбочка, заставленная чашками и тарелками, а рядом – узкая металлическая кровать, очевидно детская, больше напоминающая тюремную лежанку. На кровати, свернувшись калачиком, поджав ноги к груди и обхватив руками колени, лежала давешняя девушка, тихо постанывая. Ее лихорадило, на лбу проступили крупные градины пота. Рядом на полу стоял зеленый эмалированный тазик, на дне которого плавали рвотные массы с примесью крови. Судя по всему, девушке было очень плохо.
Шарот подошла ближе, тронула больную за плечо. Девушку перестало трясти, она открыла глаза, долго и пристально смотрела на незваную гостью, словно пытаясь понять, кто стоит перед ней.
– Пришла посмотреть, как мне плохо? – прошептала она наконец едва слышно. В голосе не было злости или нетерпения. Только боль и бессилие.
– С тобой все в порядке? – задала Шарот самый идиотский вопрос, на который только была способна. И дураку понятно, что все далеко не в порядке. К счастью, девушка не понимала лиитанийского.
– Не трогай меня, – попросила она, не сводя с гостьи наполненных болью глаз.
– Я могу как-то помочь? – спросила Шарот.
– Оставь меня, – снова попросила девушка. Ее тело содрогнулось, на лбу проступили крупные градины пота. – Не бормочи, уйди.
Шарот вышла. Что ж, возможно, это действительно не ее дело. Мало ли чем больна эта несчастная. Она ведь всего лишь человек, а люди так хрупки и беспомощны. Шарот, обладая совершенным наносинтетическим телом, уже давно забыла, что значит боль, лихорадка, слабость. Даже обычная тошнота при отравлении. Ее организм не может отравиться. Универсальная система пищеварения справляется со всем, что попадает в желудок, преобразуя любые продукты в необходимые питательные вещества. Даже если это смертельные яды или неорганические соединения. Потоптавшись за дверью, Шарот решила найти Нохта. Возможно, он что-то объяснит, подскажет, как можно помочь больной.
Но сибита она не нашла. Побродив по пустым коридорам, Шарот сделала круг и снова оказалась у двери, ведущей в комнату больной. Только теперь из-за двери не доносилось ни звука. Нерешительно потоптавшись на пороге, Шарот тихонько заглянула внутрь. Кажется, девушке стало лучше и она заснула. Разогнув ноги, больная вытянулась во всю длину кровати, кое-как накрывшись стареньким, плохо простиранным ватным одеялом. Дыхание у нее было ровное, тело больше не сотрясали судороги. Лицо бледное, но расслабленное, без маски страдания и боли.
Решив, что она здесь лишняя, Шарот уже собралась уходить, как вдруг слабый, слегка хрипловатый голос остановил ее:
– Подожди.
Шарот остановилась. Обернулась. Девушка больше не спала, да, очевидно, не спала она и до этого. Просто отдыхала после приступа лихорадки.
– Нохт сказал, что ты прекрасно понимаешь меня, хотя и не можешь ничего ответить, – проговорила она. – Прости, что прогнала тебя. У меня случается… такое. Когда очень плохо, не хочется видеть никого. Боль слишком сильная. Да и не помогла бы ты мне ничем.
Шарот подошла к постели, поискала глазами стул и, ничего не найдя, уселась на корточки рядом с лежащей девушкой. Та не пыталась подняться, наверное, была еще слишком слаба.
– Первые наши встречи были неудачными, – проговорила девушка. – Если ты действительно понимаешь, я хотела бы извиниться за свое поведение. Меня зовут Миала Камилина.
– Шарот Хелко, – представилась Шарот в ответ, приложив руку к груди и позволив себе слабую улыбку. Она не могла полноценно объясняться с девушкой, но ее имя звучало одинаково на любом языке.
– Очень приятно, – улыбнулась в ответ собеседница тусклой, вымученной улыбкой. – Прости, что не подаю руки и не позволяю тебе коснуться себя, но мое прикосновение действительно может убить. Я «транс», если ты, конечно, знаешь, что это такое.
Шарот отрицательно качнула головой, очень надеясь, что в этом мире жесты имеют такой же смысл, как и в Лиитании. Кажется, она угадала.
– Да, конечно, откуда тебе знать. Ты ведь не из этих мест, – грустно усмехнулась Миала и пояснила: – Я что-то вроде мутанта. После «Ночи хаоса» это случилось со многими в той или иной мере. Когда два мира стали единым целым, тела – людей слились с животными, растениями, бактериями, вирусами. Кто-то умер сразу, кто-то прожил дни, недели, а то и месяцы, проведя это время в боли и страданиях. Но были и такие, чьи тела адаптировались, приняли чужеродную материю. Я оказалась в их числе. В моем организме живет и развивается микроскопический грибок, благодаря которому мое тело сейчас насыщено ядом, токсичность которого так сильна, что даже микродозы, выделенной через поры вместе с потом, хватит, чтобы в считаные секунды убить здорового взрослого человека. Почему пока живу я, неизвестно. Возможно, потому что мой организм привыкал к яду постепенно, по мере роста и распространения грибка в тканях моего тела. Возможно, слияние вызвало мутацию на клеточном уровне. У наших ученых не было достаточного опыта, времени и технических возможностей, чтобы понять это. Но кое-что они выяснить все же смогли – этот яд убивает и меня. Только гораздо, гораздо медленнее. Это только в фантастических книжках мутации, все, как одна, полезные, добавляющие человеку способности супергероя. В реальности такого не бывает. И человек с аномалиями обречен либо на несчастное существование, либо на страдания и смерть. Природа не терпит, когда вмешиваются в ее планы. Тем более таким грубым способом. Я не знаю, сколько времени осталось у меня – недели, месяцы, годы… Приступы лихорадки становятся все чаще и болезненней. Конечно, как и любой на моем месте, я надеюсь на лучшее. Хочу жить. Хотя с другой стороны, разве это жизнь? Выживание. Ты даже не представляешь, как больно иногда бывает по ночам. Хочется сжаться в маленький комочек, закрыться, спрятаться от обжигающего плоть яда. Но он внутри. И мне некуда прятаться. Остается только стиснуть зубы и ждать, пока боль уйдет сама. А она иногда не уходит очень долго. Сразу после «Ночи хаоса» я прибилась к группе людей, затем мы попали в Бункер. Это здесь, недалеко, пешком дня три на север. Огромный военный комплекс, превращенный теперь в крепость для выживших после «Ночи хаоса». Долгое время я жила, не подозревая о заразе, поселившейся в моем теле. А когда узнала, было уже поздно. Люди начали умирать. Сначала медленно и мучительно.