Темный янтарь

Валин Юрий Павлович

Громыхала «Линда-2» через мост, дремал командир, смотрели посыльные слипающимися глазами на сомнительные сапоги. Имелось предчувствие, что день станет столь же сомнительным, непонятным, как трофейная обувь. Пока было ясно одно – спутались все планы.

Ночью был убит комдив[1] и тяжело ранен начальник штаба дивизии[2]. Вовсе не немецкие диверсанты к штабу прорвались, а случайный слепой снаряд – шли от Военного канала командиры, и вот… На войне такое случается. Беда была в том, что текущую ситуацию по подготовке пробития и удержания «коридора»

в направлении Риги полностью знали лишь эти двое. Связи с пробивающимися от Риги частями практически не имелось – ненадежная радиосвязь поддерживалась «вкруговую» через штаб 27-й армии, сведения доходили с огромным опозданием. Сейчас план встречного удара оказался под угрозой. Гарнизон Лиепаи располагал крайне ограниченными силами для маневра – по сути, для контрудара удалось сконцентрировать лишь сводный батальон, отряд моряков и уже сильно потрепанную бронетехнику разведбата.

Закрутилось… Почти немедленно «Линда» помчалась обратно в город – с пакетом в горком. Снова в штаб дивизии, потом на «Тосмаре», там попали под обстрел, пришлось пережидать…

У КП штабдива ждал Василек:

— Где пропали? И отчего без шлемов гоняете?

— В кузове каски, только сейчас сняли, – оправдался Серега.

Старший лейтенант показал ему загорелый кулак:

— Васюк, ты о скверных традициях армейского рукоприкладства что-то знаешь? Будешь врать, не посмотрю, что почти-тезка.

— Наденем. Хотя без касок нас лучше узнают, время выигрываем, – не удержался Серый. – Всё, молчу.

— Вот и молчи. Сейчас выдвигаемся к дороге на Шкеде. Это передний край. Задача: уточнить ситуацию, головы не подставлять, по немцам стрелять не пытаться.

Серега похлопал по поясу со спрятанным браунингом, тряхнул плечом с винтовкой:

— Все помним, товарищ старший лейтенант, экономим патроны, в снайперы не лезем.

Янис, которому изображать снайпера даже приблизительно было нечем, просто сказал, что понятно.

Командир посмотрел на него:

— Тебе бы вообще туда не лезть, но ситуация неясная, возможно, с местными придется говорить, расспрашивать и прощупывать тебе удобнее.

— А мы вообще до Шкедской дороги доедем? – мрачно спросил Стеценко. – Там простреливается.

Действительно не доехали. По дороге бил немецкий пулемет – лупил так, словно к нему патронная лента прямо от Германии тянулась. «Линду» пришлось оставить, каски тоже – блестели те, как парадные пуговки. Спецсвязисты ползли-перебегали вдоль дороги, невысокая насыпь все же заслоняла от неугомонного пулемета. Дальше свернули по канаве, воды оказалось по щиколотку.

— А сапоги ничего. Думаю, разносятся, – пропыхтел москвич.

— Не-не, ты лучше сними, не мучайся, – посоветовал Янис, у которого в ботинках так и хлюпало.

Выбрались к окопчикам, что тянулись вдоль сгоревших сараев. Василек разговаривал с комвзвода пехоты, посыльные слушали. Янису казалось, что раз передний край, так будет всё понятно - траншеи и всякие пулеметные гнезда. Но получилось примерно как у Ницы: здесь наши бойцы, а где немцы, не совсем ясно.

— Соседа справа постоянно обстреливают, покоя

не дают, а перед нами тихо, со вчера никого не видели, – рассказывал стрелковый лейтенант.

— А там, дальше? – Василек указал вперед. – Слышали что-то? Перестрелку, ракеты на рассвете не светили?

— Вроде ничего. Ветер с нашей стороны, по городу бьют, разрывы заглушают

— Ладно, мы продвинемся слегка…

Полз старший лейтенант осторожно, часто прислушиваясь, разглядывая в бинокль дома и дюны. Утреннее солнце било в глаза, ветер стих, становилось жарко. Небольшие дома казались вымершими: ни собачьего лая, ни квохта кур – малолюдные дачные места.

— Похоже, тут вообще никого, – прошептал Василек. – Хотя кто-то из 3-го батальона их поганого 506-го полка обязательно должен быть. Или дошли до берега, пощупали и обратно оттянулись?

— А говорили «мы отрезаны», – удивился москвич.

— Правильно говорили. Это если в одиночку на пузе ползти, не особо ты немцам нужен. Не болтай, а слушай что впереди.

Прошли подальше за Шкеде, передохнули, попили. Вода в командирской алюминиевой фляге согрелась, на вкус как…

— Сейчас бы минералочки, – вспомнил Серега.

— Перебьешься, а то привыкнешь, зависимость возникнет. Еще чуть-чуть продвинемся, послушаем. Эх, ну есть же рации, есть, да почему все ногами? – вздохнул старший лейтенант.

Прошли еще порядком. Редкая стрельба справа осталась далеко за спиной, едва доносилась, слева тянулись дюны, порой и море виднелось.

— Курорт, – вздохнул Василек. – Слышите что или нет?

Трое разведчиков пытались расслышать стрельбу или хоть что-то впереди.

— Немцы же недалеко должны быть? – уточнил москвич. – Может, ветер звуки относит?

— Может. Давайте еще чуть-чуть вперед, – скомандовал старший лейтенант.

Прошли чуть правее, срезая изгиб песчаной дороги через канавы и прогалину с фундаментом разобранного домика, и напоролись. Все ветер проклятый…

Внезапно из-за дюны донесся нарастающий стрекот моторов, буквально через секунду на песчаном горбе возник мотоцикл – ездок привстал, обозревая округу. В коляске сидел второй, тоже стальной башкой вертел.

Спецсвязисты лежали, уткнувшись носами в низкий фундамент, упали инстинктивно, без команды. От дюны с мотоциклистами лежащих отчасти заслоняли ветви дерева, не особо густые, курад его побрал…

Зарычало сильнее – появился второй мотоцикл, лихо развернулся… перекрывая треск моторов, переговаривались немцы, седок из второй коляски встал, поднес к глазам бинокль…

Залегших спецсвязистов спасало только то, что мотоциклисты рассматривали скопление дачных построек, стоящих ближе к морю. Янис точно знал, что сейчас кто-то из немцев глянет на фундамент, заорет… Мелькнувшая было мысль о том, что это может быть встречная разведка запропавшей Красной Армии, исчезла – явно по-немецки говорили. Но рассмотреть мотоциклистов было сложно – солнце прямо из-за них било, слепило глаза. Мутные темные силуэты…

— Если дальше двинут, заметят, – прошептал Василек.