Тень Аламута
Шрифт:
Тьма расступилась, и к костру вышла долговязая фигура. Марьям вскрикнула и зажала рот руками. Мулла был не просто высок – громаден. Казалось, он хромал на обе ноги, а чтобы не упасть, опирался на посох. Взгляды девушки и священнослужителя встретились, и – о чудо! – мулла подмигнул.
– Брак, – начал он, – дело богоугодное. Ибо Пророк (да благословит его Аллах и да приветствует, так сказал: «Я среди вас самый праведный и богобоязненный, но я пощусь и прекращаю пост, я молюсь и сплю, и я женюсь на женщинах, и тот,
Он хотел еще что-то добавить, но Майах, видя неудовольствие на лице эмира, шепнул ему:
– Довольно, шейх. Не гневи повелителя, ты же видишь, как велико его желание! И клянусь тем, кто велик, я его понимаю.
Мулла закивал так, что казалось, голова его отвалится.
– С именем Аллаха и согласно Сунне Его Посланника, мир ему. – Он повернулся к девушке: – Приняла ли ты в мужья Хасана ибн Темуштегина?
Марьям промолчала. По словам Пророка (благословит его Аллах и да приветствует!), молчания женщины достаточно, чтобы признать ее согласие. Это с мужчинами иначе. Тем обязательно надо что-то сказать.
– Хасан ибн Темуштегин, принимаешь ли ты в жены Марьям?
Манбиджец кусал губы, чтобы не рассмеяться. Ему ли не знать голоса Защитника Городов? Но каковы же его намерения?
– Бери мое согласие, добрый человек, – отвечал он, – Даю с радостью. Ибо видит Аллах, я люблю эту женщину, хоть и не понимал того раньше!
Марьям вздрогнула. Никаб скрывал ее лицо, ночная тьма не давала увидеть глаз, и хорошо, что так! Иначе слишком многое стало бы явным для эмира. Балак беспокойно завозился, а пленник продолжал:
– Она отыскала меня среди войны и горя. Как я откажусь от нее?
Голос его звучал гнусаво. Тимурташ едва не сломал ему нос, когда они обсуждали вопросы сдачи Манбиджа.
– Вот и дивно! Да будет брак ваш осиян небесами. – Зейд зубоскалил, никого не стесняясь: – Воистину, не смог ты сделать лучшего выбора! Ибо девушка эта обладает всеми совершенствами тех, что годятся в жены правоверным.
– Что ты болтаешь? – удивился Балак. – Как это? Объясни свои слова, иначе твои бока познают плеть. Объяснишь хорошо – получишь награду.
– Яскажу. Слышишь меня, Хасан? – обратился он к пленнику. – Она богата – ведь ты потерял всё, а девушка лишь на пути к приобретениям. Она для тебя слишком хорошего происхождения, потому что ты сам хуже потомков пса и ослицы. Она красива, как красива последняя женщина, которую ты увидишь в жизни. Она набожна – конечно же, в сравнении с тобой, отступник.
Балак хлопнул в ладоши:
– Зейд, награда твоя! Но за что ты так ненавидишь его? Все эти слова остались бы несказанными, не будь у тебя причины.
– Это так, о мой повелитель. Когда твои воины брали отступника, Хасан убил самого молодого из них. Им оказался мой сын, Джафар.
– Твое горе утешится, Зейд. Дай срок. – Балак повернулся к своим воинам и объявил:
– Всем
– Внимание и повиновение! – поклонились те. Курды побежали исполнять приказ. Вскоре со стороны шатров донесся дружный радостный рев. Ему вторил крик верблюдов, лошадей и ослов. Весть о пире разнеслась среди воинов эмира со скоростью мысли.
Тем временем лжемулла придвинулся к Хасану.
– Будь готов, – приказал он шепотом. – Во время пира я вас выведу.
Хасан кивнул едва заметно и указал глазами на Марьям. Великан прошел мимо девушки и прошептал:
– Марьям, готовься. Скоро.
– Рошан! Ты…
– Тс-с!
Балак повернулся к пленнику:
– Все радуются твоему счастью, Хасан. Но Аллах – велик он! – заповедовал так, что за радостью следуют огорчения. Настало время бед и уныния. Ты должен дать своей жене развод.
– И это после того, как я даже не видел ее лица?
– В том нет нужды, Хасан. Скажи: «Марьям разведена со мной трижды и трижды и трижды.» Иначе твоим мучениям ужаснутся демоны ада.
– Зависит ли это от меня или от тебя или от нее, эмир?
– Ай, как ты мне надоел, мерзавец!.. От тебя только от тебя.
– В таком случае, я отвечу – нет.
Марьям радостно встрепенулась. Эмир в недоумении повернулся к Зейду:
– Мне что, убить мерзавца?
– Жизнь и смерть его в твоих руках, повелитель. Он не входил к своей жене. После его смерти женщина перестанет быть запретной для мусульманина.
– Но он мне нужен. Аллах ведает, как повернется дело с его братом Исой – проклятье ему! Возможно, пленник понадобится для переговоров.
– Тогда есть другое средство, – и Зейд зашептал на ухо эмиру.
Марьям смотрела на них с ненавистью. И это правоверный эмир! Человек, собирающийся возглавить поход против неверных! Правду говорят – святости в эмирах словно в червях, источающих яблоко. Похоть вела Балака, заставляя толковать слова и установления Пророка по своему усмотрению. Но что могла сделать с этим шестнадцатилетняя девчонка?
Наконец морщины на лице эмира разгладились.
– Ай, Хасан, – он сокрушенно развел руками, – разве забыл ты, что, заключая брачный союз, должно дать невесте подарок? Воистину то, что совершил ты, есть тяжкий проступок для мусульманина.
– Это несложно исправить. Я дарю ей Манбидж.
Зейд и Балак насмешливо переглянулись.
– Удивительны слова твои. Великий человек – и такое низкое падение. – Глаза Балака нехорошо блеснули. – Город не принадлежит тебе, нечестивец! Иса владеет им. И все знают, кого ты привечал в своем дворце. Но мы согласны забыть о твоих прегрешениях. Более того: я сам позабочусь о твоем подарке.