Тень и искры
Шрифт:
Это была тревожная неподвижность.
Так же не шевелилась грудь того человека, когда я срывала с него мешочек с монетами. Так же неподвижна грудь Одетты каждый раз, когда я ее навещаю.
Я подалась вперед, не сводя глаз со зверя. Из открытой пасти капала кровь. Мне на глаза навернулись слезы. Я давно не плакала. С той ночи, когда потерпела провал. Но я питала слабость к животным… ну, за исключением крыс. Животные не судят. Их не заботит, достойны ли они. Они не используют других и не причиняют им боль. Они просто живут и ожидают,
Я опустилась на колени перед волком, еще не осознав, что делаю, и протянула руку. Задержалась, не касаясь шерсти, и сделала прерывистый вдох. В голове зазвучали слова мамы, сказанные давным-давно. «Не делай так больше. Ты поняла? Никогда так больше не делай». Я огляделась и никого не увидела в темном лесу. Я была одна. В этом лесу я всегда одна.
С колотящимся сердцем я схватила древко стрелы. Никто не узнает. Руки стали теплыми, как и в тот момент, когда сердце Нора стукнуло в последний раз, но теперь не стала игнорировать или прогонять это ощущение. Я приветствовала его. Звала.
– Прости, – прошептала я, выдергивая стрелу.
От раздавшегося при этом звука и запаха железа у меня все перевернулось внутри.
Волк никак не отреагировал, его кровь едва сочилась – верный признак, что сердце больше не билось. Я не стала мешкать ни мгновения.
Я сделала то же, что и в шесть лет, когда поняла, что Баттерс, наш старый амбарный кот, умер. Сделала то, что проделывала лишь пару раз с тех пор, как узнала о своих способностях.
Я погрузила руки в пропитанный кровью мех. В центре груди загудело, пьянящая волна затопила вены и распространилась по коже. Жар хлынул по рукам – словно я слишком близко подошла к открытому огню, – и скользнул между пальцев.
Я пожелала, чтобы волк жил.
Именно это я сделала с Баттерсом, взяв кота на руки. Это же делала еще несколько раз. Любая рана, забравшая жизнь, просто исчезала. Невероятно, но таков мой дар. Он позволял чувствовать недавнюю смерть – как это было с Андреа.
А еще возвращал мертвых к жизни, но не так, как это было с портнихой, – хвала за это Первозданным и богам.
Мое сердце ударило один раз, другой, третий. Внезапно грудь кийу поднялась под моей рукой. Я отшатнулась и села на землю.
Пульсирующий жар в руках угас, а волк поднялся на лапы, дико вращая глазами, пока не увидел меня. Я застыла, держа обе руки в воздухе. Зверь уставился на меня, прижав уши, а потом на нетвердых лапах шагнул ко мне.
«Пожалуйста, не откуси мне руку. Пожалуйста, не откуси мне руку». Рука нужна мне для очень многого – есть, одеваться, держать оружие…
Навострив уши, волк обнюхал ту руку, на которой не было его крови. Меня пронзил страх. О боги, если он ее откусит, мне некого винить, кроме…
Волк лизнул мою ладонь, развернулся и побежал прочь. Он быстро исчез в сгущающихся тенях между вязов. Я целую минуту не шевелилась.
– Не за что, – прошептала я и
С участившимся сердцебиением я посмотрела на свои руки. Кровь на ладони казалась темной. Я как могла вытерла ее холодной травой.
Я никогда не применяла дар на животных, чью смерть не видела, и никогда – на смертных, хотя подошла близко к тому, чтобы сделать это с Одеттой. Если бы она умерла…
Я бы нарушила свои правила.
Я считала, что у всех живых существ есть душа. Но животные – это одно, а смертные – совершенно иное. Вернуть смертного – немыслимо. Вроде черты, которую нельзя пересекать, и это слишком большая власть – выбирать, вмешиваться или нет. И я не хотела такой власти и такого выбора.
Никто не знал, откуда у меня этот дар и зачем. Я еще до рождения была предназначена для смерти. Не было смысла в способности, которая связывала меня с Первозданным Жизни – Колисом. Неужели он узнал о сделке и наделил меня даром? Не это ли имела в виду Одетта, уверяя, будто, по словам Арей, меня осенили и жизнь, и смерть? Все же Колис – король богов. Должно быть, от него сложно что-то скрыть.
Я опять посмотрела на ладони. Когда мы с Эзрой вошли в амбар, я не знала, что Тавиус увязался за нами. Увидев, что я сделала, он выскочил и наткнулся на королеву, которая испугалась, что применение такого дара разгневает Первозданного Смерти.
Может, она была права.
Возможно, именно поэтому Первозданный Смерти решил, что ему больше не нужна супруга. Я же способна воровать у него души.
Похоже, причин так много…
Я вспомнила, как после случая с Баттерсом сир Холланд усадил меня и объяснил, что я не сделала ничего плохого, вернув кота к жизни. Что бояться нечего. Он помог мне понять, почему я должна быть осторожна.
«То, что ты умеешь, – это дар, удивительный дар, часть тебя самой, – говорил он, опустившись на колени, чтобы наши глаза находились на одном уровне. – Но он может стать для тебя опасным, если люди узнают, что ты, вероятно, можешь вернуть их близких. Если ты будешь решать, кого возвращать к жизни, а кого – нет, это может прогневить богов и Первозданных. Это дар от короля богов, который нужно держать при себе и использовать только тогда, когда ты будешь готова стать тем, кем тебе предназначено быть. А до тех пор ты не Первозданная. Будешь действовать как они – и Первозданные решат, что ты одна из них».
Сир Холланд единственный назвал это даром.
И в его словах был смысл. В том, что он сказал про потенциальную угрозу. Люди пойдут на все, чтобы вернуть своих близких. Кто знает, сколько просителей приходят в Солнечные храмы, умоляя именно об этом? Но эти просьбы никогда не исполнялись.
Но то, что я должна использовать дар только когда буду готова стать тем, кем мне предназначено быть, вообще лишено смысла. Я решила, что он говорил о времени, когда я исполню свой долг. В общем, я ничего не знала.