Тень иллюзиониста
Шрифт:
Впервые Голиаф появился в парфюмерной лавке во время грозы. Потоки воды падали косо, сносимые сильным ветром, и дорогу залило почти до бордюров. Голиаф открыл дверь резким толчком. Вместе с ним ворвались ветер и дождь, внутри магазина образовался маленький вихрь и все разом намокло. Обомлев от такой устроенной им же неразберихи, Голиаф обернулся, чтобы закрыть за собой дверь. Пока он пытался это сделать, шквал ветра еще с большей силой ворвался внутрь и понесся по магазину. Когда наконец Голиафу удалось закрыть дверь, магазин погрузился во влажное и благоухающее спокойствие. Юноша закрыл глаза и поднял нос, глубоко вдыхая, а затем воскликнул:
— Цветы апельсина! Здесь пахнет цветами апельсина!
Потом он открыл глаза и увидел,
— Извините, — промямлил он, оглядываясь на мокрый пол, весь в черных следах.
— Пустяки, не беспокойся. Чего ты хочешь, сынок?
— Духи для мамы. У нее сегодня день рождения.
Мария любила пофантазировать и долгие годы забавлялась тем, что представляла себе, каким будет первый клиент, который купит ее духи. Отрываясь от реальности, воображение рисовало ей какую-нибудь иностранку, всю в золоте и драгоценных камнях, или сеньора, одетого с иголочки, и даже немолодого сибарита с тростью, инкрустированной бриллиантами. Чего она никогда себе не представляла, так это подростка — безусого и такого рослого, что он едва помещался в дверях. Она посмеялась про себя над своими грезами и сняла с полки пять стеклянных флакончиков. Открывая их по очереди, она дала каждый понюхать Голиафу.
— Этот, — сказал он не раздумывая. — Моей матери должен понравиться жасмин.
— Ты узнаешь и жасмин? — удивилась женщина.
— Да, и еще много чего. Отец научил меня разбираться в запахах. Он говорит, что весь мир пахнет и глупо прожить жизнь, так и не узнав чем.
Мария положила флакончик в картонную коробку, обернула ее подарочной бумагой и вручила Голиафу.
— Сколько я должен? — спросил Голиаф.
— Нисколько. Это подарок.
— Подарок?
— Да, но с одним условием. Что ты иногда будешь приходить ко мне в гости.
Голиаф, не колеблясь, принял как подарок, так и приглашение. Он поблагодарил женщину и вышел на улицу, где вода уже переливалась за бордюры и затопляла узкие безлюдные тротуары.
Голиаф стал регулярно навещать Марию. Они мгновенно нашли общий язык — ведь оба, каждый по-своему, были изгоями в этом маленьком царстве однообразия. В свои тринадцать лет Голиаф был огромным, выше многих взрослых. Отличался он не только исполинскими размерами, но и странной фигурой. Для его роста плечи у него были слишком узкими, а ноги короткими. Руки болтались, как пара маятников, на уровне колен. Чахлая грудь переходила в выступающий вперед живот. Кожа у Голиафа была розоватой, лишенной всякой растительности, а на лоб падала прямая светлая челка, которая закрывала ему глаза. Его внешность была предметом постоянных насмешек в школе, куда он всегда шел со страхом. Как раз там его и окрестили Голиафом, не в честь библейского великана, а за сомнительное сходство с героем комиксов. Поначалу парень проклинал свое прозвище. Со временем, когда его уже так звали все подряд, ему даже понравилось, и он с гордостью носил свое прозвище, считая его символом своей яркой индивидуальности.
В задней комнате парфюмерной лавки Мария научила его получать запахи с помощью дистилляции и смешивания. Она призналась ему, что человек ей приятен или нет в зависимости от его запаха и что в их поселке почти никто хорошо не пахнет. Мария говорила, что знает все запахи поселка и места, где они особенно сильны.
— На площади пахнет камфарой, а на кладбище — зимой, — заверяла она.
Между Голиафом и Марией завязалась трогательная дружба; они, как два сообщника, говорили на языке, которого не понимали другие, — на языке запахов. У них была даже своя игра, о существовании которой никто не догадывался. Каждый день Мария брызгала в своей лавке новыми духами, а Голиаф должен был угадать их компоненты. Так они болтали, играли и вдыхали ароматы. Они перенюхали столько духов, пропитались столькими запахами, что однажды у Голиафа зародилось страшное подозрение, что он уже знает их все.
Но это подозрение не подтвердилось.
2
При закладке фундамента нового дома для одного из чиновников муниципалитета было обнаружено беспорядочное нагромождение камней, которые оказались развалинами римских жилищ, бань и бараков для рабов. Пока Голиаф с Марией беседовали о запахах в задней комнате парфюмерной лавки, в поселок приехала группа археологов, которые отправились осматривать окрестности. Стекла их очков запылились, а на поясе у каждого болтался радиотелефон.
За археологами последовала «тяжелая артиллерия» — грохочущие экскаваторы и грузовики, — и поселок погрузился в непроницаемое облако пыли. Работы велись несколько месяцев кряду, и в это время в округе не пахло ничем, кроме пыли и черных выхлопов машин. Когда экскаваторы, грузовики и ученые убрались восвояси, римское поселение было вызволено из-под земли и раскинулось, уродливое и анахроничное, рядом с кирпичными домами и асфальтированными площадями. Около каждой из древних построек мэр приказал поставить киоск, а внутри посадить продавца билетов. Неподалеку мгновенно выросли две гостиницы с бассейнами, несколько сувенирных магазинов и ресторанов, которые предлагали блюда местной кухни по баснословным ценам.
В первые же летние дни лавины туристов обрушились на поселок и навсегда изменили его облик. Главная площадь, которая уже не пахла камфарой, была запружена туристическими автобусами, выгружавшими тучи мужчин в шортах и почерневших от солнца женщин в бейсболках. Гостиницы были переполнены. Некоторые местные жители, стремясь подзаработать, сдавали в аренду дома или комнаты в своих квартирах. Улицы наводнили зеваки, которые часами фотографировались на фоне развалин и оставляли круглые суммы в близлежащих барах. Внезапно возник спрос на самодельные парфюмы Марии. Изумленная успехом, она повесила на входе новую вывеску — «Местные ароматы» с намерением урвать свой кусок, пока длится это туристическое безумие. Ночи поселка наполнились музыкой и шумным весельем, а в дни святых покровителей города устраивались пышные празднества в казино.
Как раз на одном из этих празднеств Голиаф почуял запах Беатрис. Он вырос еще больше. Ему только что исполнилось двадцать лет. Два года назад он закончил школу и теперь помогал отцу в кондитерской, развозя сладости. В тот вечер он отправился в казино без энтузиазма, поддавшись уговорам отца и бывших одноклассников, которые теперь учились в других городах и приезжали домой только на лето. Торжество требовало строгой формы одежды, поэтому Голиафу пришлось влезть в одолженный у кого-то из друзей фрак, который подчеркивал все недостатки его фигуры. Пока его товарищи болтали с девушками и приглашали их танцевать, он прижался к краю барной стойки и стал с закрытыми глазами вдыхать воздух, насыщенный запахами. Он узнал апельсин, розу, базилик и чай, корицу, сандал и сосну, фиалку, мускатный орех и анис, лимон, ваниль, листву и мох, пот и табак, отталкивающий запах которых усиливался по мере того, как праздник набирал силу. Люди проходили мимо Голиафа и смеялись. Товарищи хлопали его по плечу и наперебой шутили, что он похож на Будду во фраке. Но Голиаф так и стоял с закрытыми глазами, равнодушный к насмешкам, пока вдруг не уловил еще неизведанный, восхитительный аромат.
Он открыл глаза и увидел, как у другого края барной стойки садится на табурет настоящая красавица. Она была одна и выглядела грустной. Возбужденный ее ароматом, Голиаф подошел к ней и, набравшись смелости, спросил, не хочет ли она потанцевать. Она взглянула на него, улыбнулась и ответила «да». Голиаф забыл о том, что фрак с чужого плеча был ему мал, что он сам был неуклюжим великаном. Он взял женщину за руку и провел в танцевальный зал под изумленные взгляды десятков глаз. Он положил руку на ее талию и спросил, как ее зовут.