Тень императора
Шрифт:
Обратный путь кажется обычно короче, однако на этот раз у Тартунга создалось впечатление, что от «Птичника» они добирались вдвое дольше, чем шли до него, и при виде знакомой пихтовой аллеи, с которой началось их путешествие по императорским садам, он ощутил не только радость, но и непривычную слабость в ногах. Гушкавары радостно загалдели, сбросили веревку, и Пахитак первый скользнул по ней к подножию стены.
— Гляньте-ка, дождь-то кончился! И посветлело вроде, звезды высыпали! — Рутак оглянулся по сторонам с таким удивлением, точно дождь лил в Городе Тысячи
Небо на севере и правда просветлело благодаря проглянувшим звездам, но любоваться открывшимся видом у Тартунга не было ни сил, ни желания. Вероятно, Эврих выкачал из него немало энергии ради оживления Тразия, и теперь это стало особенно ощутимо. А ведь надобно было ещё помочь спуститься раненым, да и аррант двигался все медленнее и неувереннее, как охмелевшая черепаха. Проведя гушкаваров через императорские сады, он исчерпал свои возможности, и хорошо хоть ещё не ослеп, хотя и тер кулаками глаза, словно невыспавшийся ребенок.
— Пусти меня, — отстранила юношу Афарга и позвала Эвриха: — Иди сюда. Давай я тебе петлю под мышками пропущу, иначе мы тут до рассвета прокопаемся.
Морская дорога, к счастью, была пустынна, и они без происшествий спустились со стены. Теперь, если взглянуть со стороны, незадачливые спасатели Тразия Пэта походили на компанию при-позднившихся гуляк, с трудом волочивших ноги после обильных возлияний. Яргай поддерживал Рутака, у которого из-под повязки вновь начала сочиться кровь, Кужаул тяжело опирался на Пахитака, Афарга волокла Эвриха, а Тартунг, достав из-под плаща кванге, замыкал шествие, настороженно оглядываясь по сторонам. Даже обнаружив учиненную чародейкой в «Птичнике» бойню, дворцовая стража не успела бы так быстро оцепить императорские сады, но конные дозоры несколько раз за ночь объезжали прилегавшую к морскому порту территорию, и встреча с одним из них могла кончиться для маленького изможденного отряда трагически.
Достигнув нагромождения валунов, среди которых они спрятали вытащенную из воды лодку, гуш-кавары вздохнули с облегчением, и Тартунг уже собирался спрятать кванге, когда шедший впереди Яргай издал тревожный крик. С тихим лязгом и шипением мечи покинули ножны, кто-то из разбойников крикнул: «Измена!» — и тут же чей-то смутно знакомый голос успокаивающе произнес:
— Свои, свои! Нас послала Тарагата! Оружие в ножны, это я, Тохмол!
— Собачий корм! Чтоб у тебя волосы внутрь росли! — прорычал Яргай. — Этак можно человека на всю жизнь заикой оставить!
— Бхард, Вимьян, Майтат? — с удивлением произнес Рутак, вглядываясь в появившиеся из-за валунов фигуры. — Вы-то здесь чего забыли?
— Тарагата посчитала нужным подстраховаться. Обидно было бы, угоди вы в последний момент в руки конного разъезда, — объяснил высокий, клювоносый гушкавар. — О, среди вас, я вижу, раненые! Пустили вам стражники кровушки?,
— Не без этого. Но, можешь не сомневаться, в долгу мы не остались, — самодовольно проворчал Яргай и распорядился: — Раз уж вы тут оказались, возьмите меня
— Вимьян, Майтат! Помогите спустить их лодку. Почему же вы без мага возвращаетесь? — поинтересовался Тохмол, причем Тартунгу показалось, что и сам он, и товарищи его ничуть не были огорчены отсутствием Тразия Пэта.
Дружно навалившись, они столкнули лодку в крохотный заливчик между валунами. Первым Афарга с Тартунгом усадили в неё зябко кутавшегося в плащ Эвриха, ставшего похожим на старого больного ворона. Потом туда забрался отчаянно клацавший зубами Кужаул. Тартунг, зайдя по пояс в воду, не давал волнам прибить её к берегу, а Вимьян с Пахитаком наперебой принялись предлагать Афарге свою помощь.
То ли нарочно, то ли случайно Вимьян притиснул к себе девушку, и тут произошло то, чего никто, кроме Тартунга, не ожидал. Зашипев, словно камень в парной, Афарга отшатнулась от гушкавара, вытянула руки с растопыренными пальцами, и Вимьян, будто получив чудовищную оплеуху, нанесенную невидимой, но мощной дланью, отлетел в сторону и шлепнулся в воду. Пенная волна накрыла его с головой, он вскочил на ноги и, отфыркиваясь и отплевываясь, бросился на обидчицу.
— Ты что, девка?! Да я тебя!..
— Прекрати! — прохрипел Эврих.
— Стой! — крикнул Тартунг, но было уже поздно. Новая затрещина, полученная Вимьяном, когда тот был шагах в пяти от девушки, швырнула его на камни. Что-то хрустнуло, екнуло у него внутри, и он, лишившись чувств, начал оседать в воду.
— Афарга! Что ты делаешь? Немедленно прекрати! — крикнул Эврих, подавшись вперед и едва не перевернув лодку. — Ты с ума сошла! Помоги Пахитаку втащить его сюда! И побереги силы для чего-нибудь более достойного, чем избиение товарищей!
— Так-так… — глубокомысленно изрек Кужаул. — Стало быть, и верно не зря вы в «Птичник» ходили.
— Догадливый! — буркнул Эврих, а Тартунг, глядя, как Майтат с Пахитаком тащат к лодке бесчувственного Вимьяна, подумал, что ежели аррант не сумеет образумить Афаргу, то жизнь их в «Доме Шайала» станет весьма разнообразной и богатой событиями.
Выслушав доклад Амаши, император изменился в лице. Поднявшись из кресла, прошелся по залу, сжимая и разжимая длинные сильные пальцы с таким видом, словно с трудом преодолевает желание вцепиться ими в горло начальника тайного сыска.
— Двенадцать стражников, говоришь, эта девка угробила? — произнес он наконец угрожающим голосом, приближаясь к креслу Душегуба, вобравшего голову в плечи и сделавшегося из-за этого здорово похожим на большую нахохлившуюся жабу. — И розыски ничего не дали?
— Пока нет, но мы приступили к ним только на рассвете, когда обнаружилось…
— Молчи! Молчи, иначе я велю шкуру с тебя содрать! Варить буду живьем, подвесив на веревке и опуская постепенно в чан с кипящей водой!.. — Кешо замолк и уставился невидящим взглядом в настенные фрески, изображавшие подвиги Агешваара, изгнавшего меорэ из Города Тысячи Храмов. — Ты, кажется, сам не понимаешь, что натворил…