Тень мачехи. Том 1
Шрифт:
– A posse ad esse non valet consequential*
Демидова удивлённо отпрянула. Говорящий по-латыни бомж прошелся по ней взглядом и сказал:
– Да, по сто семнадцатой. Но не привлекался, а привлекал. Я юрист. И этот мальчик – не мой сын, я нашел его случайно.
Повисла неловкая пауза. Таня чувствовала, как краснеют мочки ушей. Но ей же сказали… И потом, минуточку! Что за юрист в такой одежде и с амбрэ, от которого воротит?
– Я вас не убедил, – констатировал незнакомец.
– Нет! – взвизгнула она. И скомандовала, едва сдерживая ярость. –
Мужчина удивленно склонил голову. Татьяна привстала на цыпочки, оттянула верхнюю часть его рубашки. И застыла – изнанка воротника была чистой, под ним белел ярлычок с вышитой надписью «Eton». Бомж в брендовой чистой рубашке? Нет, такого не может быть. Да и запаха немытого тела она не чувствовала – наоборот, от волос незнакомца шел чуть слышный земляничный аромат. За время работы в больнице Татьяна повидала достаточно маргиналов, этот мужик явно не из их числа.
– Ну и что вы там увидели? Заключение психиатра: здоров, мол, пациент, детей не бьёт? – выпрямляясь, иронично спросил мужчина.
Демидова потупилась:
– Так, ничего… Извините…
– Ладно, у вас есть право мне не доверять, – вздохнул незнакомец, распрямляясь. – Поэтому давайте сначала. Я, понимаете ли, с самого утра был на рыбалке, поэтому и одет так. Это еще дедовская экипировка, вот, ношу в память о нем… Обычно я выгляжу по-другому. Обычно я в бобрах.
Он слегка улыбнулся, и Татьяна закивала, не зная, куда деть глаза.
– Так вот, когда стало темнеть, я выдвинулся домой. Дорога через лес, вокруг никого. Смотрю: на обочине мальчик лежит. Я остановился, подобрал, конечно же. Парень замерзший, идти не может – потом, как отогрелся, рассказал, что неудачно с горы на лыжах съехал. Они сломались, а ему ползти пришлось… Ну, я ему чая налил, сушек дал. Только мальчика вырвало. Вы, наверное, уже почувствовали запах. Извините. Обычно я…
– Да-да, пахнете по-другому, – растерянно кивнула Демидова. – Не извиняйтесь, для медиков это привычное дело.
Мужчина сочувственно хмыкнул:
– Знаю, у вас непростая работа. Так вот, еще по поводу мальчика: я спрашивал, где его родители, как он там оказался – молчит. Так что я решил сперва отвезти его в больницу, а потом уж разбираться, что случилось. Вовремя хоть успел?
– Вовремя… Вы простите меня, – попросила Таня, смягчившись, – набросилась на вас. Мне сказали, будто мальчика привез его отец. А парень весь в синяках. И я уверена, что его били ремнем. Жестоко били. Скорее всего, родители.
Незнакомец помрачнел, задумался.
– М-да, история… – наконец, проговорил он. – Но опасности для жизни нет?
– Думаю, нет. Только мальчик пока останется у нас. Я его этим извергам не отдам, – поджала губы Татьяна.
Мужчина искоса глянул на нее – с интересом и уважением. Порылся в кармане, выудил смятый, перепачканный носовой платок, начатую пачку сигарет, коричневое портмоне. Раскрыв его, загорелые пальцы незнакомца скользнули вглубь, и он протянул Татьяне черную карточку с золотым обрезом:
– Позвоните мне, пожалуйста, когда устроите мальчика. Всё-таки мой… найдёныш.
Она кивнула, принимая визитку. Дорогая бумага. Сверху монограмма в русском стиле, чуть ниже золотистые буквы, сплетенные в надпись: «Юрий Борисович Залесский, адвокат по уголовному праву». Адрес, два телефонных номера.
– А вы молодец, – неожиданно похвалил Залесский. – Такая маленькая – и так смело бросились защищать пациента.
Татьяна открыла рот: это она-то маленькая, с ее пятидесятым размером?
– Попробую узнать, что случилось с парнем, – адвокат двумя руками надвинул шапку на лоб, и Татьяна вновь почувствовала, что он разглядывает ее исподтишка, будто стесняясь. – До встречи.
И вышел, аккуратно прикрыв дверь.
Глава 7
Инесса Львовна ещё раз набрала номер Татьяны. Вот где её носит?! Длинные гудки звучали раздражающе ровно. Вяземская дала отбой и, подойдя к подоконнику, машинально поправила тонкую пластиковую подставку, подпиравшую стебель белой орхидеи.
Инесса считала Демидову лучшей сотрудницей, присматривалась к ней – лет через десять нужно будет решать, кого ставить на заведование вместо себя. Прилежная и ответственная, Демидова была хорошим кандидатом. А тут такое! «Нет, наверняка ничего серьезного, – успокоила себя Вяземская, – басни Кати Палны надвое делить нужно, то еще помело… Хотя на пустом месте даже она такое бы не придумала».
Заведующая вышла в коридор и направилась к палате, крайней от двери в педиатрию. Там лежала их постоянная пациентка – четырехлетняя девочка с бронхиальной астмой. Её бабуля Ангелина Васильевна была не в меру любопытна и знала все новости отделения. «Выспрошу всё у нее. Если информация подтвердится, попрошу пока не обсуждать это ни с кем. Не нужны нам ни паника среди пациентов, ни пятно на репутации», – размышляла заведующая.
Негромко постучав, она приоткрыла дверь палаты. Ангелина Васильевна сидела в кресле – распускала старый свитер, быстро сматывая нить в клубок. Завидев Инессу Львовну, прижала палец к губам: только-только уложила внучку. Скользнув взглядом по согнутой детской спинке, круглящейся под махровой простыней, заведующая поманила бабулю в коридор.
– Посоветоваться с вами хочу, Ангелина Васильевна, – дипломатично сказала она. И старая сплетница важно кивнула, поплыла к кабинету вслед за Вяземской.
Поговорили они быстро – пяти минут не прошло, как бабуля отправилась восвояси. «Болтать она, конечно, будет, с этим ничего не сделать, – думала Инесса, снова набирая номер Демидовой. – Ох, Татьяна!.. Надо же, сцепилась с Тихоновой! И обморок этот – прямо на работе…»
– Да, Инесса Львовна, извините, не могла раньше ответить. – Голос Демидовой был приглушенным. – Я в приемном покое.
– Татьяна Евгеньевна, – заведующая старалась говорить спокойно, – как вы себя чувствуете? Мне сказали, у вас… ммм… был стресс. А я предупреждала, что нельзя так перерабатывать.