Тень Одержимого
Шрифт:
Карл нажал на кнопку манипулятора, и на экране высветился длинный текст. Справа от описания медленно вращалась модель небоскрёба на острой скале. Посадочные площадки ближе к его вершине походили на гарду гигантского меча. «Экскалибур», секретная база Бюро на планете Мортимер… Теперь ясно, где охранители прячут кинжал Пастырей. Отдалённое, никому не интересное место, где незнающие не станут искать.
Мортимер. Птитс запомнил это название и нажал на другую кнопку манипулятора. На экране появилась надпись «Удалить безвозвратно?», а под ней — «Да» и «Нет». Карл выбрал «Да», и местоположение артефакта навечно стёрлось
И был ещё один вопрос, который давно не давал Карлу покоя. Птитс убрал носитель информации в ящик стола и достал другой такой же. В Престольном имелись данные отнюдь не только о кинжале Пастырей… Подсоединив аппарат к компьютеру, Карл открыл огромный список людей и нашёл букву «М». «Мертенс Шери Ричардовна». Птитс щёлкнул по имени, и перед ним загорелось окно с фотографией пухлой молодой женщины с кудрявыми волосами и в очках. При виде снимка сердце Карла замерло, и он непроизвольно заплакал.
А рядом высветился текст: «Мертенс Ш. Р., родилась 22 апреля 958 года на планете Виллина (сфера влияния Глизе). В 984 году прибыла на Великородину, где преподавала имперский всеобщий язык в школе №146 (р-н Желобино, г. Престольный)…»
Спустя столько лет после школы Птитс будто опять ощутил тепло, исходившее от этой гостьи из другого мира. И почувствовал себя подростком, тайно и безнадёжно влюблённым в свою учительницу.
Он читал дальше: «В 986 году заподозрена охранителем А. В. Иммолато в принадлежности к ячейке предателей „Завершители Виггинтри“ (см. расследования охр. И. Карда и гл. охр. М. А. Руденко) и доставлена из съёмной квартиры на ул. Адмирала Горина в штаб-квартиру Охранительного Бюро. Все записи о Ш. Р. Мертенс изъяты из публичных источников и социальных сетей».
И Карла будто поразило молнией. Он провалился в тот ужасный вечер, когда с одноклассником Борисом издалека видел штурмовиков, забравших Шери. Птитс и прежде не жаловал авторитет имперской власти и не чувствовал себя комфортно в своём государстве, но именно тогда он по-настоящему начал понимать беспощадную суть Империи…
Следующая фотография Шери контрастировала с предыдущей. Блёклое, безразличное выражение лица. Тяжёлый взгляд, полный боли и отчаяния. Отчётливые синяки на щеке. Вместо яркой кофты — серая роба. Карлу казалось, будто из Шери вытянули все краски, всё тепло, всю жизнерадостность.
«В сентябре 986 года переведена на борт мановара „Ярость Адеренцо“, где содержалась вплоть до смерти от воспаления лёгких 12 ноября 990 года. Реабилитирована в 995 году, когда была установлена непричастность Ш. Р. Мертенс, примерной и набожной дочери священника, к подрывной деятельности „Завершителей“ на территории Престольного (см. расследования охр. А. Р. Оганесяна и гл. охр. М. А. Руденко)».
Оказывается, Шери была невиновна, а Птитс, умный, но неприкаянный и не ладивший с обществом подросток, тогда всего лишь захотел видеть симпатичную ему девушку отчаянной мятежницей.
Ненависть воспылала в душе нынешнего Карла, затмевая разум. Во многом Птитс поступал противоположно Пикселю — перебрался на фронтир, где меньше давят имперские законы, и со временем подзабыл строгие ужасы центральных миров. Так соблазнительно было остепениться,
Нет, эта Империя достойна только гниения и падения. И Птитс будет методично подтачивать её по краям, снабжая повстанцев на дальних планетах оружием и припасами втайне от властей.
Карл сжал кулаки. Он поднялся из-за стола и, минуя альковы, вышел на корму, где за окнами от пола до потолка чернела космическая бездна. Стиснув зубы от гнева, Птитс ледяным взглядом всматривался в огоньки звёзд, горевшие на внушительном расстоянии от него, и услышал голос. Низкий, гулкий:
— Ты ведь не думал, что так просто от меня избавишься?
Капитан обернулся и понял, откуда доносились эти звуки. Он подошёл к стене справа от арки выхода — туда, где раньше стоял канделябр. И нажал на потайную кнопку. Стальной лист отодвинулся, а за ним в небольшом шкафчике над аккуратно сложенным плащом блестела золотистая маска, в которой Птитс увидел искажённое безумием лицо. Слева и справа в специальных углублениях ждали кожаные перчатки и наручи со встроенными лезвиями и голопроекторами.
— Я рос в тебе с самого детства, — голос Одержимого был слишком бесплотным для реальности, но чересчур явственным для иллюзии. — Вся твоя злость и ярость — вот что не позволило тебе потерять себя. Когда тебя не понимали родители, когда травили и презирали в школе, когда предал Грюнвальд и чуть не придушила Хардред, когда Барбара ушла к придурку-баскетболисту, что тебя спасло? Вера в разумное, доброе и вечное? Надежда на всемудрого небесного дядю? На любовь, которую ты так и не отыскал? Нет…
— Хватит! — заорал Птитс.
И спохватился, что его могут услышать Ленни или офицеры на мостике палубой выше. А Одержимый рассмеялся:
— Неужели ты думал, что можешь использовать меня, а потом выбросить как ненужную тряпку и остаться чистеньким? Как же ты самонадеян! Мне так нравится, когда эмоциональный слабак играет в расчётливого манипулятора…
Лицо Карла в зеркальной маске кривило рожи. Птитса невольно передёрнуло, когда он увидел эти выпученные, почти круглые глаза, и неестественно длинную и тонкую усмешку до ушей.
— Ты… — он заставил себя снова взглянуть на Одержимого, — ты надо мной не властен! Я сам определяю свой путь, а ты катись к змею!
Он пронзил своё отражение холодным и твёрдым взглядом.
— После всего, что ты натворил, не так легко вернуться к спокойной жизни. Да и не нужна она тебе. Подсознательно ты хочешь лишь одного — сгореть… Красиво пожертвовать собой ради великой цели…
— И я обманул своё подсознание, подсунув им клона, — ехидно ухмыльнулся Птитс.
— Живи в своих иллюзиях, раз хочешь, но знай: я всегда буду внутри тебя. — Одержимый говорил вкрадчиво. — Это сейчас ты спасся от «Чумы», и дурак Пиксель придал тебе сил, чтобы ты мог противостоять мне. А когда снова ослабеешь, когда впадёшь в отчаяние — а это неизбежно — то я буду тебя поджидать и встречу с распростёртыми объятиями! Поверь мне, я терпелив…