Тень Одержимого

Эйли Феликс

— Ну, с кем не бывает, — вздохнул Хаямура.

— ХВАТИТ! — неожиданно проревел старпом.

Да так громко, что другие корсары поневоле вздрогнули.

— Спасибо, Босс, — сказал Пиксель. — Мы тут все на нервах. И потому прошу вас сделать мне одолжение как капитану — а я как-никак ваш капитан: отдохните!

Антимон стушевался, услышав металлические нотки в его голосе. Что ж, пусть врач думает что хочет — и после Пиксель докажет, что не слаб. Уж лучше так, чем сдать Карла, который был в опасности и отчаянно искал помощи.

Хотя

в чём заключалась эта просьба? Птитс запросто мог вернуться к разрушительскому прошлому и снова продолжить борьбу с имперским обществом, которое возненавидел с детства из-за каких-то заморочек в голове. Или вчера он желал, чтобы Пиксель помог ему в том чёрном деле?

Нет. Капитан корсаров чётко обозначил свой путь уже давно, проводив Цапфера, Грюнвальда и даже полюбившуюся ему Хелен в Тёмный Замок. Ещё в подростковом возрасте он сказал твёрдое «нет» эзотерическим прожектам Дэниела и безумным общественным теориям Фридриха, явно нашедшим благодарную почву в сектантской атмосфере Разрушения.

А чего хотел Пиксель? Жить ближе к земле, пусть и летая в космосе. Проще, не вникая в суть вещей слишком глубоко и наслаждаясь, собственно, жизнью. Разумеется, пронизанная религией Империя официально такой подход не поощряла, но была более снисходительна к тем, кто его исповедует, чем адепты культа Змея.

За решётчатой дверью раздались шаги. Гвардейцы в алых мундирах привели в тюрьму новых узников. И все прибывшие были знакомы корсарам.

— О, кэп! — помахал ему Михаил Искандер. — Что произошло?

Пиксель подбежал к двери:

— Мы тоже не понимаем ни хрена.

Рядом с Михаилом встал Беггер.

— Вперёд, живо! — стражники подтолкнули обоих дубинками.

Пиксель услышал лязг решёток — рейвенхольдцы рассадили команду «Аркана» по соседним камерам. Он мог бы сдать или убить Одержимого, и тогда и Михаил, и Беггер, и Босс, и Антимон — все остались бы на свободе. Что же всё-таки побудило Пикселя промедлить?..

А позднее ко входу в камеру кто-то подошёл. Капитан узнал ту женщину, которая его арестовала. Гвардеец в красном мундире и вычурной чёрной шляпе приложил карту доступа к электронному замку, и решётка со скрипом распахнулась.

— Вот и вся ваша пиратская братия в сборе, — большой рот женщины насмешливо скривился.

— Не подскажете, с кем имею честь? — Пиксель старался держаться непринуждённо.

Женщина вытащила из внутреннего кармана плаща удостоверение с эмблемой — меч поверх раскрытой книги.

— Ефросинья Пронина, агент Охранительного Бюро с Земли, — представилась она.

— Значит, Земля… — протянул капитан корсаров. — Серьёзные люди расследуют дело Одержимого, что уж говорить.

Охранительница фыркнула и смерила Пикселя презрительным взглядом.

— Я здесь по приказу Великого Охранителя Баррады, так что даже вы своими убогими пиратскими мозгами должны понимать, насколько высоки ставки.

— Я убеждён, что произошла ошибка, — Пиксель говорил спокойно, не обращая внимания на её оскорбительный

тон. — Мы не содействовали Одержимому, а преследовали его так же, как и все вы!

— Плохо преследовали! — рявкнула Пронина. — И извольте обращаться ко мне «госпожа охранительница», и никак иначе.

— Да, госпожа охранительница, — капитан изобразил самую доброжелательную улыбку, на которую был способен.

Остальные корсары предусмотрительно молчали.

— Твои жалкие кривляния тебя не спасут, пират, — Ефросинья чуть не плюнула ему в лицо.

— Я расскажу вам, как всё было на самом деле… госпожа охранительница.

— Давай.

— Я сразился с Одержимым в рукопашном бою, но он использовал голограммы. Иллюзии. Как на ступеньках музея, как с флаеробусами, понимаете? Мне казалось, что я его победил, но он подменил себя иллюзорным двойником и сбежал, бросив дымовую шашку.

— Очень убедительно, — равнодушно ответила Пронина. — Завтра вас будут судить — скопом — и вынесут приговор. Остаток дней отмотаете на рудниках, как и положено пиратской швали. А ты будешь расстрелян без суда и следствия, — обратилась она к Хаямуре.

— Я? — переспросил он.

— Ты с проклятой Императором планеты и подлежишь уничтожению, — надменно сказала Ефросинья.

— Но я подданный Империи! — возразил рулевой тартаны.

— Ты не относишься к избранным народам, — поставила точку Пронина.

Хаямура лишь начал злобно сверлить её взглядом в ответ, понимая, что возразить нечем.

— В общем, завтра вы все получите сполна то, что заслужили, — упиваясь властью, провозгласила охранительница. — Спокойной ночи.

И ушла, хлопнув металлической дверью.

— Вот дерьмо! — выпалил Пиксель, схватившись за решётку.

Вот уж правда — никогда хорошие дела не оставались безнаказанными.

* * *

Тускло освещённый лифт доставил Фросю дальше в недра Рейвентауэра. Она вдоволь насладилась, унижая корсаров Пикселя за собственные неудачи, но марафон ненависти ещё не закончился. Решётки раздвинулись, и Пронина зашагала по узкому сырому коридору, едва озарённому натриевыми лампами. Слева и справа тянулись ряды металлических дверей — прочных, как щит штурмовика. Здесь камеры были меньше, чем на верхних уровнях тюрьмы, и лучше защищены — ведь они предназначались для особо опасных врагов Империи.

— Он здесь, — гвардеец Рейвентауэра указал на одну из камер.

Фрося усмехнулась. Стражник поднёс идентификатор к кодовому замку, и дверь с шипением отворилась. Охранительница вошла в крохотную каморку с отделанными кирпичом стенами. Напротив неё висел не кто иной, как Олдос Эпплуорт. Его руки и ноги были диагонально прикованы к стене. Из одежды на охранителе осталось только нижнее бельё, а его некогда холёное тело покрывали следы от полицейских электродубинок.

— Здравствуй, — непринуждённо сказала Фрося. — Предатель.