Тень от козырного туза
Шрифт:
Позже, когда у нее появился Павел, Рита убедила себя, что Динка просто не смогла удержаться: так сильно была влюблена в Стрельцова. Наверное, такое бывает. Рита простила подругу, а легче не стало. На мужа было наплевать, но Динки, ее Динки, больше не существовало. Разве можно было теперь ей доверять? И все же нередко она мысленно разговаривала с той мудрой, хотя порой и резкой в суждениях подругой, какую помнила. В их паре Рита была ведомой, часто не успевая за быстрыми, искрометными поступками Динки…
И только сегодня Рита испытала настоящую горечь утраты. И, как ни странно, именно Динкина смерть поставила точку в ее браке со Стрельцовым. Рита
За мужа можно было не беспокоиться. Адвокат, выслушав ее, лишь ухмыльнулся, в течение минуты изложил план действий по пунктам и заявил, что не позднее завтрашнего утра Артем будет дома. Рита поразилась, с какой скоростью Бельский оформил доверенность. Отвез к нотариусу, где их уже ждали, она поставила свою подпись, где он указал, и опомниться не успела, как уже вновь сидела в автомобиле адвоката. За десять минут пути от нотариальной конторы до дома бабушки они не перекинулись ни словом. И только высаживая Риту из автомобиля, Бельский задал вопрос: будет ли она пользоваться услугами адвоката при разводе со Стрельцовым? С долей испуга (такой напор!) она отрицательно помотала головой и даже прикрыла вновь дверцу автомобиля, ожидая продолжения разговора. Но Бельский лишь протянул ей визитку со словами: «Если надумаете…». Маргарита, кивнув, вышла из машины. Поднимаясь по лестнице, прочла фамилию на визитке: Корсун.
«На самом деле все, что происходит, не случайно. Я слишком долго пребывала в спячке, отгородившись от проблем с Артемом. Чего уж тут лукавить, одиночество рядом с ним было удобным. Да, да, удобно было ничего не делать, не волноваться, не думать, где взять денег на шмотки и бензин. Стрельцов от меня откупался, я была довольна. Непонятно только, зачем я ему была нужна? Бесполезный балласт, ведь он меня только на официальные мероприятия вывозил, а так мы даже спали порознь. Наверное, его просто устраивал статус женатого мужика. Или женатому проще отбиваться от размечтавшихся баб», – пришла Рита к невеселому выводу.
Глава 6
Яков тихо прикрыл дверь в комнату матери: та впервые за последние сутки забылась во сне. И он знал, что сон этот – чуткий, скорее временное забытье, дарованное отступившей на время болью. Он ставил уколы мастерски, научился за то время, пока ухаживал за ней, но инъекции требовались все чаще. Но самое страшное было впереди: вот-вот закончатся деньги, бесплатных препаратов выписывают мало, на что тогда покупать необходимые?
Сегодня Яков отнес в ломбард последнее украшение из подаренных маме отцом. А документы, которые могли бы выдернуть их из нищеты, пока не у него. Да и нет уверенности, что его не обманет этот Павел, показавшийся Якову при первом знакомстве неискренним и недоверчивым. Может быть, не стоило ему выдавать всю информацию сразу?
Если бы нотариус Горинец появился в их с мамой жизни раньше, когда старик только умер, не лежала бы она пластом в тесной комнатухе убогой квартиры, а выздоравливала бы после операции в одной из клиник Израиля. А потом Яков отвез бы ее в Италию: однажды мама призналась, что ее заветная мечта – побывать в Венеции.
Яков очень любил мать и ненавидел отца, Адама Блейхмана, этого труса, так и не решившегося на женитьбу против воли родителей. Папаше выбрали чистокровную еврейку из Хайфы, к ней он и уехал как раз в год рождения Якова, оставив любимой женщине на память о себе сына и ювелирные шедевры, которые сотворил сам. Им обоим, и маме, и отцу, было по сорок лет, стаж их любви насчитывал двадцать пять, а Адам так и не смог ослушаться свою мамочку.
Только однажды папаша проявил свою волю. Да как! Когда мама рассказала Якову, что произошло, он только руками развел: искренняя его реакция была бы обидной для нее, потому что говорила она о поступке отца с гордостью. А Яков был возмущен. И хотелось выругаться от души, до того диким он счел этот поступок: испугавшись потерять любимую, Адам Блейхман уговорил ее бросить мужа. При этом сам на ней так и не женился, продолжая лишь навещать тайком от своей властной родительницы. И тянулась эта канитель двадцать лет! Тогда мама решила родить ребенка. Но не успел Яков появиться на свет, как папаша, сдавшись, женился на еврейке и эмигрировал, то есть сбежал.
«Подлец!» – был убежден Яков. «Слабый человек», – со вздохом, все еще любя предателя, оправдывала Адама Блейхмана мама.
Яков, считавший мать однолюбкой, как-то поинтересовался, зачем она вышла замуж за другого, если так страстно любила отца? «Я пыталась убежать от своей любви. Игорь Корсаков был искренне влюблен, и я видела, что он порядочный и добрый человек. Самый лучший, но после Адама», – бесхитростно ответила она и попросила больше на эту тему ее не расспрашивать. Мол, что было, то прошло. Яков промолчал, но удивился: а что, любящий муж после того, как жена сбежала, ее даже не искал? Более, чем странно: в понимании Якова, за любовь нужно было бороться любыми средствами. Вот он, если вдруг Катюша откажется ждать… тьфу-тьфу, даже думать об этом нельзя!
Яков в свои тридцать три на брак смотрел серьезно и считал, что ничто не должно омрачать союз любящих сердец: ни неустроенный быт, ни нехватка денег, ни тяжелые моральные обязательства одного из супругов. Он выполнит свой сыновний долг до конца и только потом женится на Кате. У них будет все! Если Павел найдет эти чертовы документы. Найдет и отдаст Якову: Павлу-то они зачем? Он для них с мамой человек практически посторонний – так, внук бывшего маминого мужа. И к тому же, Яков пообещал Павлу за услугу приличную сумму. Конечно, после того, как получит свою долю наследства. Оставалось только ждать. Ничего, ждать он умеет…
Он услышал слабый стон и поспешил в комнату матери. Та лежала с закрытыми глазами, все еще пребывая в наркотическом сне.
Наступившая вдруг на прошлой неделе недолгая ремиссия не обнадежила, а насторожила. Лечащий врач клиники, где лежала мать, предупреждал, что временное улучшение возможно и перед близким концом. Тогда доктор предложил оформить маму в хоспис. «Вы даже не представляете себе, как морально тяжело ухаживать за медленно умирающим близким человеком, Яша. А в хосписе за вашей мамой будут присматривать круглосуточно квалифицированные сиделки. Соглашайтесь», – уговаривал он. «Я сам. Дома стены лечат», – решил Яков, поколебавшись всего с минуту: медицинский уход там, несомненно, был бы лучше. «Хотел бы я иметь такого сына… Я выпишу вам необходимые препараты», – вздохнул врач.
Яков ни дня не жалел о принятом решении. Хотя порой от бессилия хотелось выть в голос.
Он поправил маме одеяло, натянув повыше – в комнате было прохладно из-за всегда приоткрытой форточки. «Получу деньги, сразу же продам эту халупу хоть за копейки и куплю нам дом в Анапе. С открытой верандой, чтобы дышать круглый год морским воздухом. Поедем в Венецию, а потом поселимся там. Сколько бы мама ни прожила», – мечтал Яков.
Он понятия не имел, сколько денег придется на его долю. Нотариус сразу предупредил, что по воле умершего он должен сначала найти всех до единого потомков наследодателя. А уж потом будет озвучена сумма по завещанию. А отыскать нужно и детей, и внуков, и правнуков. Даже младенцев. «У меня, возможно, есть кузены и кузины. И внучатые племянники!» – чуть ли не с восторгом подумал тогда Яков.