Тень победы
Шрифт:
Охранник отпустил его, переглянулся с напарником и приложил палец к губам.
«Действуем, как договорились», — показал он на пальцах.
«Понял», — так же, жестом, ответил напарник.
Движения их стали еще более медленными и осторожными. Теперь они напоминали двух танцоров, вальсирующих под водой. Подождав, пока они скроются за углом, Буцаев, Хасан, Гога и Реваз ворвались в раздевалку…
Альберт со злости зашвырнул чемоданчик в самый дальний от себя угол.
— Ты мог бы предупредить! — кричал он Савину. —
— Я не уверен, что от этого стало бы кому-нибудь лучше, — пытался оправдываться тренер. Бесполезные боксерские перчатки он по-прежнему держал в руках, словно не знал, куда их девать.
Они уже и не помнили, когда оставались после боя втроем. Только боксер и его команда — и больше никого. Раздевалка победителя всегда полна. Там толкутся репортеры, импресарио, менеджеры, рекламщики, — словом, всякая шушера, желающая заработать на спортсмене. А что можно заработать на неудачнике? Ничего.
В душе шумела вода. Савин прислушался.
— Если бы ты… — начал Альберт.
— Да пошел ты… — беззлобно махнул тренер.
Альберт нахмурился. Он внимательно посмотрел на Савина, подом подошел ближе и положил руку ему на плечо.
— И давно ты мочишься розовым бульоном?
— С тех самых пор, как вернулся. Им чем-то не понравились мои почки.
Альберт в задумчивости почесал затылок.
— Теперь они мне тоже не нравятся.
— Вот видишь? Но других у меня нет, — тренер развернулся и пошел в душевую.
От порога он сделал несколько шагов и остановился. Большое помещение было перегорожено тонкой кирпичной стенкой, выложенной кафелем.
Савин прошелся вдоль ряда душевых кабинок. В одной из них кран был закрыт неплотно, и вода капала. Он прикрыл кран и вернулся обратно.
— Сергей! Ты меня слышишь?
Боксер, стоявший по другую сторону тонкой перегородки, молчал.
— Я… Наверное, я должен объяснить… — слова давались Савину с трудом. Горло перехватывало, и тренер боялся, что в самый ответственный момент вместо нужной фразы вырвется жалкий всхлип. — Ты имеешь полное право винить меня. Да, я струсил. Признаю. Но я испугался не за себя. Поверь. Я очень боялся за тебя. Я видел этих людей. Они готовы на все. Они хотели, чтобы ты лег в пятом раунде…
— Поэтому ты дал мне неправильную установку? — шум воды затих, затем раздалось шлепанье босых ног по мокрому полу.
Из-за перегородки вышел Степанцов. Савин старался на него не смотреть.
— Сергей! Я понимаю, как это звучит, но поверь, я сделал это ради тебя.
Степанцов сжал кулак и что было сил хлопнул им по раскрытой ладони. Этого выброса энергии ему хватило, чтобы выпустить пар и взять себя в руки.
— Теперь я знаю, — сказал он. — Всегда, когда люди хотят тебя предать, они говорят, что делают это ради твоего же блага. Точно! Это выглядит именно так! — он прошлепал мимо Савина, взял с вешалки большое махровое полотенце и отправился в раздевалку.
Савин подошел к ближнему душу, включил холодную воду, сунул седую голову под жесткие, как спицы, струи и некоторое время так стоял. Затем выключил воду и, мокрый и жалкий, поплелся за боксером.
— Сергей! — снова начал он. — Ну, дай же мне шанс…
В это время дверь раздевалки распахнулась и на пороге появились четверо мужчин. Всех их Савин знал в лицо. Сергей и Альберт до этого видели только двоих: Буцаева и Реваза. Двое незнакомых угрюмых кавказцев производили устрашающее впечатление. Гога и Хасан сразу шагнули в стороны и заблокировали фланги. Руки они держали за пазухой, под левой мышкой. Не нужно было обладать аналитическим складом ума, чтобы догадаться, что именно можно искать в том месте, где обычно висит подплечная кобура. Буцаев вышел вперед и ехидно улыбнулся.
— Это снова я, друзья мои! — он поискал глазами Савина. — Ну что, старик? Ты нарушил наш уговор. А это нехорошо. Я очень не люблю, когда меня обманывают.
Тренер выглядел испуганным, но он не стал прятаться. Напротив, Савин выступил вперед, оттесняя Степанцова на второй план.
— Что тебе надо? Ты получил, что хотел. Все. Иди с миром и оставь нас в покое.
Буцаев рассмеялся — так звонко и заливисто, словно услышал самую веселую шутку на свете.
— Вот как? Получил? — он снова стал серьезным. — Уговор был на пятый раунд, старик. Ты свое слово не сдержал. А я сдержу. Пошел вон! — Он пренебрежительно махнул рукой, словно хотел прогнать тренера с дороги.
— Послушай, не трогай парня. Оставь его в покое, я тебя прошу, — сказал Савин.
— Тебя никто не спрашивает, — ответил Буцаев и обратился к Сергею. — Эй, юное дарование! Собирайся! Прокатимся за город!
Он уловил угрозу во взгляде боксера и поднял руки в предупредительном жесте.
— Только не надо делать глупостей! Ведите себя правильно. Чуть что — и мои люди проделают в вас несколько лишних дырок. Для вентиляции. Вас не удивляет, что мы так легко вошли? Охраны нет. Делайте то, что я скажу, и у нас останутся самые приятные впечатления друг о друге.
Ситуация была безвыходной. Сергей это прекрасно понимал. Одно неосторожное движение, и эти отморозки откроют огонь, стреляя во всех без разбора.
Если он пойдет сам, добровольно, то у Альберта и Савина появится шанс. В конце концов эти четверо пришли за ним. И эти четверо — всему виной.
Значит, надо с ними разобраться…
— Успокойтесь, ребята! Я иду с вами. Не надо стрельбы, — он убрал полотенце с бедер и стал одеваться.
Буцаев удовлетворенно кивнул. Фортуна снова повернулась к нему лицом. Все опять получалось так, как он хотел.
Степанцов натянул трусы и футболку. Затем надел спортивные штаны.
— Слушай, ты, белый и пушистый! — обратился он к Буцаеву. — Тебе нужно было сразу говорить со мной. Зачем понадобилось запугивать старика?
Это как-то не по-мужски, ты не находишь?
Буцаев залился краской стыда, сжал от злости кулаки; наманикюренные ногти впились в мякоть ладони, оставив красные полумесяцы.
— Ты такой смелый, потому что боксер? — с издевкой, спросил он Степанцова,