Тень победы
Шрифт:
Они прыгнули в лодку и поплыли дальше, Белов сидел на корме, а Сергей свесился с носа. Теперь, когда рулевого весла не было, им приходилось задавать направление руками. Так они плыли еще полчаса. Солнце начинало клониться к горизонту. Наконец впереди показался плес: отмель и берег, покрытый белым-пребелым песком.
— Мы на месте, — сказал Белов.
Несколько мощных взмахов, и они пристали к берегу. Первым делом Белов оттащил лодку как можно дальше от воды. Затем снял с себя всю одежду, выжал все до последней капли и развесил мокрые вещи на ветвях густого кустарника. Степанцов последовал его примеру.
—
На часах была половина пятого. Только сейчас он понял, как сильно устал. Степанцов, хотя был моложе и здоровее Саши, тоже валился с ног. Он молча упал рядом. Над развешанной одеждой курился легкий парок: час-другой, и все будет сухим. Через минуту оба спали без задних ног…
Белов проснулся оттого, что над ухом противно звенели комары. Они сотнями впивались в тело и норовили высосать всю кровь без остатка. Саша вскочил и принялся хлопать себя по груди и плечам. Комары погибали десятками, но и не думали сдаваться. Вместо одного убитого прилетали сразу пятеро и снова пикировали со звонким стоном, как мессеры.
Белов подбежал к одежде на кустарнике и стал быстро одеваться. Как он и предполагал, все уже высохло. Если верить часам, они проспали до девяти вечера. Оно и к лучшему: и Белов, и боксер почувствовали себя бодрыми и посвежевшими.
Саша надел камуфляжные штаны с широким поясом, тонкий зеленый свитер и куртку из плотной ткани. Присел на лодку, отряхнул ноги, натянул носки и сапоги. Он оглянулся на Степанцова — Сергей тоже был готов. Белов оттащил лодку подальше от берега и положил в нее несколько камней, чтобы ее не унес ветер.
Потом он размотал кусок кожи, в который было замотано перо копья, свернул ее и бросил ее туда же. Проверил, насколько крепко держится лезвие на древке. Оно было примотано каким-то особым способом, с последующей пропиткой то ли смолой, то ли особым клеем. Концов сыромятного ремешка нигде не было видно. Степанцов, глядя на его приготовления, проверил, легко ли выходит длинный широкий клинок из ножен у него на поясе…
С берега, от самой кромки воды, была хорошо видны горы — ориентир, указанный Акимом. Заходящее солнце залило их отроги красноватым светом. Теперь гряда напоминала огромные каменные топоры, обагренные кровью. Тревожное сравнение, но почему-то это было первое, что пришло Белову на ум.
Он долго рассматривал скалы. Они манили его, звали к себе; заставляли ноздри трепетать от запаха близкой опасности, а сердце — биться сильнее.
Где-то неподалеку был Алатырь-камень. «Если не я, то кто же?» — подумал Саша и крепче сжал в руке копье. Его спокойная решимость передалась и Степанцову.
— Пошли, — сказал Белов и сделал первый шаг…
Весь его жизненный опыт подсказывал, что самое сложное — сделать первый шаг. Потом уже проще. Они начали продираться сквозь заросли кустарника.
Острые, словно кошачьи когти, колючки цеплялись за одежду, оставляли на руках красные царапины. Белов помогал себе копьем, то раздвигая, то перерубая им, как мачете, ветки. Ему показалось, что его металлическое лезвие само указывает ему направление, как стрелка компаса. Как только он отклонялся в сторону, лезвие становилось немного тяжелее.
Здесь не было никакой тропы, да и быть не могло: ведь к Алатырь-камню можно прийти всего один раз в жизни. А если верить Акиму, из тех, кто приходил, далеко не каждый возвращался назад.
Кустарник закончился, начался подлесок, и вскоре Белов с боксером оказались в густом темном кедровнике. Слабый свет заката почти не проникал под своды вековых деревьев. Здесь стояла пронзительная тишина, которую изредка нарушал хруст сухих веток под ногами. Белову не хотелось об этом думать, но он не мог избавиться от ощущения, что это хрустят не ветки, а кости тех неудачников и корыстолюбцев, которые до него решили испытать судьбу. Ему вдруг показалось, что они попали на другую планету, где действуют совершенно иные законы и правила.
Странно… Он много повидал в своей жизни, гораздо больше, чем выпадает на долю любого другого человека. У него за спиной остались опасная служба на Памире, криминальные подвиги Бригады, смерть и возрождение к новой жизни на свалке, чеченский плен, тюрьма и суд, личная война с арабскими террористами на Ближнем Востоке, спуски в жерло дремлющих вулканов… Но сейчас все это почему-то казалось таким далеким, мелким и нереальным…
Лайза как-то сказала про Лас-Вегас, что это самое фантастическое место на Земле. Может, она и права. Но что значит Вегас, созданный человеком на пустом месте, по сравнению с глухой сибирской тайгой, где Великое Безмолвие хранит величайшую тайну природы? Что можно выиграть в блэк-джек или рулетку? Разноцветные фишки, и ничего больше. Ставишь фишки и выигрываешь фишки. Все очень просто. А здесь, у Алатырь-камня, им предстояло сделать ставку куда более впечатляющую, зато и выигрыш в случае везения обещал быть несравненно большим, чем все фишки и деньги мира вместе взятые…
Им пришлось перелезать через стволы бурелома, уворачиваться от острых сучьев, продираться сквозь заслоны из ветвей, но оба они продолжали упрямо двигаться вперед, как две ракеты, поймавшие заданную цель. Внезапно стало темнеть — очень быстро, буквально с каждой минутой. Фонарик и запасные батарейки утонули вместе с рюкзаком. Спички, обмазанные парафином и запрятанные в водонепроницаемую металлическую коробочку — тоже. На небе засияла Луна и тут же, как назло, спряталась за облаками.
Белов, пока сетчатка глаза не приспособилась к отсутствию света, двигался на ощупь. Он пронзал непроглядную темень копьем и только потом делал шаг вперед. За спиной раздавалось учащенное дыхание Степанцова. Они шли молча — слова были не нужны. Аким сказал, что Алатырь-камень стоит всего-лишь в трех-четырех километрах от берега. Белову каза-лось, что они давно уже прошли это расстояние, а цели путешествия все еще не было видно. Да и что можно разглядеть в кромешной темноте?
Копье почему-то перестало подсказывать направление. Значит, они пришли? Он остановился, опершись на копье, как пастух на посох. Теперь он напоминал древнего жреца — повелителя стихий; того, чей знак был выбит у него на плече. Он закрыл глаза… И внезапно почувствовал этот лес по-другому, всей кожей. Наверное, это могло показаться странным, но с закрытыми глазами он его лучше видел. Дрожащие контуры деревьев словно проецировались чудесным образом на обратную сторону век. Теперь он мог бы пройти куда угодно…