Тень правителей

Воликов Роман Владимирович

– Можно, – сказала Даша и черкнула на листочке адрес. – Только я сильно занята буду. Сам понимаешь, учеба.

– Я тебя часто беспокоить не буду, – сказал Мишка. – Ты мне просто очень нравишься.

– Ладно, женишок, – рассмеялась Даша. – Ты завтра в шесть утра на ногах будь. Мы рано в аэропорт уезжаем.

– Лариса Владимировна тоже улетает? – спросил Мишка.

– Нет. Меня проводит и вернётся. Ну, ладно, Чехов, хорошей тебе службы. Зимой увидимся.

– И тебе удачно долететь, – сказал Мишка.

Весь следующий день, проводив хозяев,

он остервенело колол дрова, отгоняя от себя предположения, что будет, когда вернётся Лариса Владимировна. Лариса Владимировна приехала ближе к вечеру, сказала несколько незначительных фраз и ушла в дом. Мишка продолжал колоть. Натруженные работой мышцы напряженно загудели, дурная кровь заиграла в Мишкиных жилах.

«Блядь, сейчас пойду и трахну её!»

Мишка вошёл в дом. На первом этаже никого не было. Он поднялся на второй, в спальню. Голая Лариса Владимировна лежала на постели.

– Я заждалась, – сказала она.

– Я думал, что ты занята, – сказал Мишка, пот струился у него по спине.

– Исключительно мыслями о твоем хуе, мой милый Чехов, – Лариса спрыгнула с кровати, встала на колени и спустила с Мишки шорты. – Ах, какой красавец!

Совсем в ночи, утрахавшийся, но счастливый как после победного матча, Мишка спросил: «А твой муж когда приедет?»

– Спи, – поцеловала его Лариса. – Половой разбойник…

Вся последующая неделя была сплошным буйством плоти. Они перепробовали все предназначенные и непредназначенные для этого места, за исключением, пожалуй, лишь люстры и горки дров. Если бы у Мишки было время для бездарных фантазий, он легко мог бы представить Ларису Владимировну монашкой, вырвавшейся на волю после многолетнего заточения. Но времени у Мишки не было, Лариса, хоть и годилась ему в матери, была его первой регулярной женщиной и поглощала всё его внимание.

– Ты знаешь, кто такая Мессалина? – как-то спросила его Лариса.

– Не-а-а-а, – сказал Мишка. – Оперная певица, что ли?

– При её жизни оперы еще не существовало. Правители тогда развлекали народ более эффектными зрелищами, например, гладиаторскими боями. Мессалина была родовитая римская матрона, жена императора и дочь прославленных аристократов. В пятнадцать лет ей было озарение, как она решила, снизошедшее от бога Митры. Озарение гласило, что она должна переспать с каждым десятым достойным, впрочем, как и недостойным гражданином Рима. Главное, с каждым десятым.

– Зачем? – спросил Мишка.

– Не думаю, что ей было разъяснено, но догадываюсь о следующем: десятичная система – основа цивилизации, как тогдашней римской, так и нашей.

– А спать-то со всеми зачем? – снова спросил Мишка.

– Насколько я изучила данный вопрос, – сказала Лариса, – Рим тогда уже начинал опускаться в трясину. Внешне это выражалось в чрезмерном увлечении скотоложством и гомосексуализмом. Несколько веков спустя с этой пакостью стала бороться христианская церковь, приравняв однополую любовь к смертному греху. А до этого Мессалина и ей подобные дамы просто пытались удержать статус кво:

важнее и лучше женщины нет ничего на свете.

– Мудрёно как у них все было, – сказал Мишка. – Гомиков и сейчас полно. Ты себя новой Мессалиной считаешь?

– У меня всё скромнее, мой милый Чехов, – Лариса положила ногу ему на пах. – Я просто обожаю мужчин с крепким стержнем.

– Да ладно, – зарделся Мишка почти как красна девица. – Я обычный парень.

– Разумеется, – сказала Лариса и положила вторую ногу туда же. – Сегодня ночуешь у себя, вечером приедет муж.

«Слава богу! – подумал Мишка. – Передохну, наконец».

В день приезда мужа он придумал себе занятие: покрасить забор. В подвале было достаточное количество зелёной краски, он перемешал её, надел старенькую рубашку и приготовился работать.

– Кисти следует замочить в бензине, – услышал он голос Василия Константиновича. – Возьми в гараже, там немного в канистре есть.

Мишка сходил и принёс бензин. Василий Константинович возвышался над тазом с краской как гора.

– Я в детстве зачитывался Томом Сойером. Все мечтал путешествовать по Америке. Ты читал, разумеется?

– Ага, – сказал Мишка и ушёл от опасной темы. – А зачем в бензине кисти замачивать?

– Краска будет ложиться ровным слоем. Поищи в подвале какую-нибудь посудину.

Проходя через дом, Мишка не удержался и взял за задницу Ларису Владимировну, колдовавшую на кухне.

– Надо немного подождать, – шепнула она и поцеловала Мишку в ухо.

– Вот. Подойдёт? – Мишка поставил перед Василием Константиновичем глубокую миску.

– Вполне, – сказал тот.

– А сколько замачивать?

– Минут пятнадцать-двадцать. Куришь?

– Нет, спортсмен, – сказал Мишка.

– Ну, да. Я забыл. Ну и как тебе?

– Что именно? – спросил Мишка.

– Я спрашиваю, как тебе моя жена, Лариса Владимировна? – спокойно произнёс Василий Константинович.

– В смысле? – сказал Мишка.

– В смысле, хорошо моя женушка ебётся? – все также спокойно продолжил Василий Константинович.

Мишка сглотнул слюну, лихорадочно соображая, куда надо ударить, чтобы свалить с первого раза.

– С первого раза не получится, – сказал Дашин папа. – Во мне живого веса сто двадцать килограмм, это без дерьма. А если с дерьмом, и того больше.

Мишка молчал. На мгновенье ему представилась Даша, они стоят по пояс в озере и целуются.

– Ты – молодец! – сказал Василий Константинович. – Не сыкун! У меня к тебе дело.

– Какое дело? – сказал Мишка.

– Важное. Можно сказать, партийное задание. У меня есть потаскуха, она же моя секретарша, помощник, любовница и всё остальное. Влюбилась в меня, дура, то ли в меня, то ли в мои деньги, у женщин обычно это перемешано. Короче, мне надо, чтобы ты её трахнул.

– Я… – начал было говорить Мишка.

– Хочешь сказать, что она тебе не даст? – перебил его Василий Константинович. – Вот и проверим. Засадишь ей, буду твоим должником. Я на выходные с ней приеду.