Тень Реальности
Шрифт:
– Корона и грызётся, – кивнул Виктор, нарочно успокаиваясь. – А нам что, в сторонке стоять секундантами?
– Если бы… – вздохнул устало Войцслав, почесав задумчиво в седых волосах. Запонка с эмблемой Статута поймала на ребро отблеск одной из бестеневых ламп. Выглядело до омерзения многозначительно. – Постарайся, Шерхан, постарайся. Подумай… Это всё странно. И не с руки Статуту. Если спишешь, как бытовуху – хорошо. Если же речь идёт о провокации, лучше подождать указаний сверху… – «сверху». Борец фыркнул. Номинально, «сверху» был лишь кодекс «Статут». Номинально. И ведь про «лучший мир» не пошутишь, потому как Третья Параллель как раз таковым и считалась, во всяком случае, по официальной версии Конфедерации Совета.
– Я этого парня
– Додружился, – кивнул печально Войцслав. – Будь умнее.
– Статуту такой не помешал бы, – пропустив мимо ушей внезапное, и несколько необоснованное, напутствие, прикинул мужик невзначай.
– Не нам решать, – покачал головой полковник. – Да и не после такого… Поговори с «кадрами», скорее всего, будут настаивать на отчуждении, – Шириханов неприязненно перекривил физиономию, но смолчал. – Виктор… никому не нужны проблемы с Церковным Судом.
– В моём мире говорили: нет человека – нет проблемы, – пожал плечами с отсутствующим выражением угрюмого лица борец. И прибавил с едкой мрачностью почти под нос. – С организациями, думаю, тоже работает… – Полкан укоризненно покачал головой:
– Сделаем вид, что я тебя не расслышал.
– Я говорил на родном языке, – понятливо покивал мужик. – А Вы не понимаете по-русски.
– Будь осторожнее, Шерхан. К твоему отделу и тебе лично сейчас пристальное внимание… лишние… казусы ни к чему. Ты меня понял?
Виктор послушно кивнул. И вышел, сжимая в увлажнившейся ладони злополучный листок. Bewahre die Geheimnisse 32 . Завершить «беседу» спокойно стоило ему нешуточных усилий. Но говорил мужик, в целом, сдержанно, лелея потаённую злость и дикое, противоестественное раздражение, да, может, веком подёргивая. Шириханов выдохнул. Больше, чем Синедрион, борец ненавидел всего несколько вещей, и среди них несправедливость занимала не последнее место. А парня уволокли в церковные застенки, как говорится, «по беспределу». И, скорее всего, уже пытали. Мучительно и изощрённо. Хм. Любопытно знать, как в этом толерантнейшем из множества изученных миров мог выжить и быть легитимизирован столь… одиозный ритуал.
32
Сохраняй тайны. Нем.
Виктор зло встрепал поникшие вихры: всё. Нахр*н. Думать лучше с ручкой в приятной атмосфере родного санузла. Только административку сдать. И… «мне ничего не остаётся, я буду жить 33 ».
Глава 2.
Вернувшись домой, в хрупкую тишину трёшки на Малой Межконфессиональной, Виктор первым делом скинул надоевшие ботинки и расслабил галстук. Дурацкий дресс-код исправно нервировал. Так что Шириханов уже подумывал вводить в моду треш и андеграунд, а то, не ровен час, смокинги с бабочками носить заставят. Или ещё какие волшебные пелеринки. На задержании-то – самое оно. От оборотней каких или гулей отбиваться, подолом обмахивая.
33
«Я буду жить». Дельфин.
Расстегнув пиджак, борец неспешно побрёл в сторону дальней спальни. Свет в квартире не горел. Хотя на часах доходила половина седьмого. И за окнами потихоньку, рассеивая вязкую индустриальную дымку, поднималась мерклая, тусклая заря. Подкрашенное вспышками лазури и шальной зелени перламутровое подобие рассвета. Сергей, потревоженный звоном в очередной раз опрокинутых бутылок – поганая стеклотара звенела на весь микрорайон, – вышел из зала, держа между пальцами вчерашнюю, так и не докуренную, самокрутку. В полумраке просторного коридора парень бледностью здорово напоминал восставшего неопокойничка: призрака или упыря – эдакий романтический образ в мятой футболке.
– Чего, решил сохранить на добрую память? – фыркнул Шерхан, останавливаясь и пристально рассматривая белёсую физиономию. Сосед странно, непривычно криво и как-то меркло усмехнулся:
– Конечно. На цепочке на шею повесить.
– Кто ж тебя знает, загадочный ты наш… – Шириханов осклабился отчётливее, поборов внезапный импульс пощупать висящий ладанкой на груди знак. – В зале, что ли, заночевал? Или, может, меня дожидался?
Вместо ответа Нлошник сунул «козью ножку» хозяину и отправился в ванну, на ходу ероша растрёпанную шевелюру. Из-за комплекции он казался выше. Виктор задумчиво покачался с пятки на носок, поочередно глядя то на пожёванный окурок, то на удалявшуюся во мраке коридора спину: Серёга рассеянно потягивался, разминая позвоночник, мягкие трикотажные складки перетекали дугами. Усмехнувшись внезапной мысли, борец двинулся следом, комкая сигарету между пальцами. Проходя мимо раздвижной, по обыкновению, открытой, двери гостиной, Шерхан отметил мельком, что ночь сосед провёл с пользой. Общественной пользой: убрал пепельницу, салфетки, початую бутылку водки и недопитый энергетик. Унёс, наконец, стаканы. И даже виноград. Телевизор так и мерцал пронзительно-синей заставкой проигрывателя. Виктор слышал гудение электричества: чёртова работа жгла синапсы гипервосприятием даже по окончании смены. Шириханов сердито потряс головой, в бесплодной попытке избавиться от навязчивого мотива, застрявшего с ночи: «…Пыль на телеэкране важней того, что я смотрю. Любовь – прокисшие щи. Мечта – помойное ведро, И ожидание чуда тянет камнем на дно».
Свет в ванной зажегся медленно – сперва моргнула, просыпаясь, лишь контурная подсветка. Но Сергей, чувствуя за спиной плавную, профессиональную походку, нарочно не оборачивался и ждать не стал. Шириханов умел перемещаться практически бесшумно. Правда, редко хотел. Скорее наоборот: умышленно шаркал ногами или сползающими штанинами по напольному покрытию, топал, печатая шаг, а то и спотыкался на ровном месте. Как подозревал сосед, веселья ради. Сейчас же Шерхан двигался очень тихо. Серёга ощущал прилипший к спине взгляд щекоткой по рёбрам. Так что хотелось передернуть плечами и побыстрее убраться из коридора. Потому небрежность, с которой парень прикрыл дверь ванной, далась непросто. Присутствие борца до странности раздражало. Сергей не ждал соседа так рано.
Виктор остановился у косяка, дожидаясь, пока заработает душ. В задумчивости покусывая обветренную, треснувшуюся сразу в нескольких местах губу, борец прислушивался и размышлял. Расшифровывал приглушённые изоляцией звуки. Тихий, вкрадчивый шорох снимаемых тряпок, дёрнувшаяся занавеска. Медленно зажурчавшая по трубам вода. Шелест веерного рассекателя. Сергей закалялся: обливался ледяной водой каждое утро. На кой ляд – Бог весть. Как будто иных стрессов организму не хватало. В этом-то… гостеприимнейшем из всех миров. Здоровье, мать его. Холодная вода, витаминки и сон по расписанию. Толкнув дверь, Шерхан скользнул внутрь, щурясь от яркого света. Диодная подсветка выжгла по раскалённому тавру на сетчатке.
Сергей, силуэт по-за матовыми складками, неспеша намыливал голову, подставив холодным брызгам шею и грудь с подмышками. И на незваного гостя не отреагировал. Внешне, во всяком случае. Виктор сел на унитаз, расстёгивая запонки.
– Хм. Забавно, – похвалил Серёга хрипло, самым будничным тоном. – Может, нам табличку «занято» купить? Как в гостинице.
– Извини за вторжение, – ханжески осклабился борец. – Может, я поссать хочу?
– Тогда, будь добр, сначала подними крышку, – посоветовал блондин всё тем же, язвительно-спокойным голосом из-за занавески. – И, кстати, не знал, что ты мочишься сидя…