Тень Реальности
Шрифт:
В процессе, отплясывая по кухне с самым большим ножом, какой только нашёлся во всем Серёгином арсенале орудий кулинарного труда, Виктор так развеселился, что решил позабавить соседа. Набрав номер, он всё глумливо ухмылялся в предвкушении спектакля, готовясь импровизировать на ходу. Несмотря на очевидный прокол по делу Эдвардса, настроение у борца сделалось преотменное. И он уже приготовился сотворить очередную жестокую «радость» ближнему:
– Алло, – кажется, блондинчик увлёкся работой и не слишком обрадовался. Виктора это ни капли не смутило.
– Э-э-э… слышь, где у нас эти… макароны
– Господи, чем ты занят? – Царь Ирод встревожился, и весь Иерусалим с ним 53 . Шерхан удовлетворённо хмыкнул. – Решил кухню всмятку приготовить?
– В крутую, – нарочито-бодро объявил хулиган, буквально слыша звон разбиваемых надежд. Или это треснуло блондиново прикипевшее к кухонному гарнитуру сердечко?.. – Ну, и где эти длинные, чтоб им пусто было?
53
Перефразированно. Мф 2:3. «Услышав это, Ирод царь встревожился, и весь Иерусалим с ним».
– В шкафу смотрел? – голос Сергея мужественно не дрогнул. И лохматый решил чуть усугубить ситуацию:
– В каком?
– Блин. Вить. Не надо бы этой самодеятельности… – попытался урезонить его сосед. Шириханов остался неумолим:
– Я жрать хочу, твою мать! – фыркнул Виктор. И тотчас продолжение фразы само скользнуло с языка. – Котлеты нашёл. Куда ты лапшу эту испанскую запрятал?
– Если ты вдруг о спагетти, они итальянские. И это не лапша, – крайне остроумно объяснил «терпеливый наставник». Добрый пастырь, блин. – Посмотри в шкафу справа от плиты… – Сергей замялся. – Ты знаешь, где у нас плита?
– Я чего, на идиота так сильно похож? – почти откровенно возмутился Шерхан, убавив огонь под кастрюлей с рисом. Прыснул с кончика ножа воды на сковородку, злорадно вслушиваясь. Ужас Сергея был почти материальным. Да, этот нлошник, и впрямь, считал его опасным психопатом. Утробно посмеиваясь, Шерхан мягко треснул пакетом с фасолью о полку, присев на корточки у кухонного шкафа. – Чего ты тут держишь? Тараканы какие-то сушёные!
– Это местная фасоль, – проницательно прошептал сосед.
– Блин… ты часом не приколдовываешь… на досуге? – Воронцов что-то прошипел или просто выдохнул сквозь стиснутые зубы. Виктор мстительно поиграл с крупами. Потом чуть взаправду ни уронил один из контейнеров и баловаться прекратил.
– Нет, – будто кто-то сомневался. – Виктор. Вторая полка. Коробка прямо перед твоим носом…
– Ты заблуждаешься, – поучительно, копируя какую-то до боли знакомую, но от памяти ускользающую интонацию, запел Шерхан, – если считаешь, что у меня нос на уровне двадцати сантиметров над полом… – и потом, как будто вспомнив. Гвоздь в крышку гроба. В крышку бытового гроба одного впечатлительного нлошника. – А где кастрюли?
– Господи… закажи чего-нибудь, – взмолился Сергей. В голосе его прозвучала боль многих поколений щепетильных офисных сотрудников. Чистеньких клерков и чокнутых домохозяек. Виктор фыркнул, подавив малодушное желание расхохотаться. – Ты за три года ни разу ничего не готовил, чего вдруг приспичило-то?
– Уж прям? – не поверил борец, припоминая. Три года…
– В последний раз ты сжёг плиту, разогревая готовый ужин… – о да, Шерхан тот случай помнил хорошо. Особенно, конечно, ярость перепугавшегося не на шутку мозгоправа. Как он, вообще, умудрился учудить нечто подобное, мужик и сам не понимал.
– Ха-ха, – вероятно, это была совесть. Ну, или нечто наиболее к ней приближённое. Шириханов потёр неоднократно ломанный нос запястьем. – Так я уснул…
– Виктор…
– Я что, зря их ловил? – выдал мужик, соображая, чем бы ещё добить конкурента за выживание в сложном межконфессиональном климате на Малой Межконфессиональной. – Где кастрюли говори! У меня заложник – твою любимый утюг!
– На полке… – быстро спохватился блондин. «Ишь ты! Занервничал!» – зло покосившись на предмет пререканий, покривился Виктор. – Рядом с плитой и столом разделочным. Бери ту, что со стеклянной крышкой… только не разбей…
В этот момент из динамиков раздался душераздирающий лязг и какие-то звонкие удары. Шерхан вздрогнул, инстинктивно взвившись на ноги. И опрокинул разделочную доску, оставленную навесу одним концом. Нож воткнулся в пол у самых пальцев босой ступни. Доигрался, решил Виктор и повесил трубку.
Борец ещё посмеялся, собрал грязную посуду, почистил следы несуществующих «преступлений», подспудно отправив Сергею максимально безнадёжное в смысле прогнозируемой генеральной уборки (евроремонта) послание. Перекусил. И со всей тщательностью сервировал стол. Прикол имел все шансы.
До половины девятого Виктор просидел за бумагами по делу Эдвардса. Минут в двадцать-двадцать пять Шириханов понял, что дождаться возвращения загулявшего клерка ему сегодня не светит. Приняв быстрый душ и побрившись, Шерхан неторопливо собрался на работу. «Я ходил по всем дорогам и туда, и сюда, Обернулся – и не смог разглядеть следы». Заезжать в Статут он не планировал, но всё же выработавшейся привычке дресс-кода остался верен. Как оказалось, не зря. Вечер из-за повышенных мер безопасности в связи с заседанием Совета выдался тихим. Лифты снова застряли где-то на нижних этажах, курсируя от стоянки до пятнадцатого. И Шириханов со вздохом отправился тренировать ноги. Благо, хоть машина его не подводила. Сверив карты, Шерхан лишь снова разочарованно вздохнул: ничего. Пара импульсов, тотчас погашенных. Тухло. Стоя на светофоре, он бессмысленно переключал треки, щёлкая по дисплею. Значит, домой мы не торопимся… Подумав, Виктор отбил по электронной картотеке белую квази-шкоду соседа, и, не чинясь, запросил местоположение. Поди, жрать в какой-нибудь ресторан поехал. Трусливая задница. Больше всего борец не любил, когда срывались такие претенциозные приколы. Коротко переговорив с диспетчером, уже немного разозлённый, мужик повернул по проспекту Параллелей направо, не доезжая съезда на первый уровень. В Статуте начало «ночной смены» проходило под эгидой упорного труда. Дух усердия, тяжким бременем повисший в воздухе, бил по хребту исподтишка, но без промаха. Отдел никуда сегодня не высылали. Это, конечно, пока. Ведь Виктор и приехал раньше времени. Досрочно даже в смысле условий дежурства.
Конец ознакомительного фрагмента.