Тень Уробороса.Фарс
Шрифт:
Арестованная задумалась, припоминая.
— Кажется… — она шмыгнула носом. — Месяца три назад, не позже никак… Примерно… в конце февраля…
— Вы можете указать более точную дату?
— Затрудняюсь, — покачала головой Паллада, а потом украдкой утерла под носом.
— Громче! Я убедительно прошу вас отвечать четче и громче. Ваши ответы фиксируются…
— Можешь мне не объяснять… — невесело усмехнулась арестованная и, старательно размяв посиневшие губы, почти заорала: — Я затрудняюсь назвать точную дату своей последней встречи с отцом, Аланом
Стефания Каприччо за стеклом осталась невозмутима, а вот лицо подполковника Лаунгвальд потемнело от гнева.
— Что он сообщал вам в тот день, когда вы видели его в последний раз? — не обратив внимания на провокационную выходку подруги, продолжила Полина. — Постарайтесь припомнить досконально, это в ваших интересах…
Казенный язык Уставом приветствовался. И здесь Лаунгвальд не могла придраться к оговоркам своего исполнителя, хотя эти, по сути — лишние, фразы и растягивали время допроса.
— Да ничего, наверное, особенного он мне не сообщал, — поежилась Фаина. — Вы ведь знакомы с ним не меньше моего, капитан.
— Отставить, Паллада! — одернула ее Буш-Яновская, будто все еще считая, что перед нею, капитаном, сидит старший сержант-«провокатор». — Отвечайте по существу. О чем вы разговаривали с ним в день вашей последней встречи?
— Ни о чем мы с ним не разговаривали. Он, как обычно, заперся в своем кабинете, а на следующий день уехал.
— Куда? Он вам не сообщил?
— Нет.
— И у вас нет никаких предположений на этот счет?
— Не-е-ет, — в голосе Фаины послышалась издевка, и она, опершись локтем свободной руки о столешницу, развалилась поудобнее. — А разве это имеет значение для следствия? Ну, будь у меня на сей счет какие-либо соображения? А? Капитан?
— Хорошо. Давайте по-другому. Что вы знаете о деятельности некой организации под названием «Подсолнух»?
На губах арестованной мелькнула улыбка:
— А я должна о ней что-то знать? После того, как вы пропустили мои мозги через эту вашу сраную мясорубку? А?
— Значит, вы отказываетесь говорить? — уточнила капитан.
— Я не отказываюсь. Просто я могу отвечать лишь на те вопросы, ответы на которые мне известны, — столь же категорично отчеканила арестованная и ухмыльнулась. — У вас есть что-то против меня? Если нет, вы не имеете права меня задерживать более трех часов. А я могу потребовать какого-нибудь адвоката, ворюгу-пройдоху, как они все!
Несмотря на блокировку памяти в ней осталось много от прежнего управленца специальности «провокатор»…
— Капитан Буш-Яновская! — послышался голос, и Фаина невольно огляделась, пытаясь найти его источник: еще бы — даже измененный программой, этот голос был узнаваем для нее. И ненавистен. — Выйдите из комнаты в операторскую!
— Слушаюсь! — Полина не могла не подчиниться приказу шефа, даже нарушающего процессуальные нормы.
Зеркало снова разъехалось и поглотило капитана. Фанни задумчиво уставилась на «браслет», вяло утирая слякоть под носом.
Покинув «зеркальный ящик»,
— Поднимите температуру в камере.
— Есть!
Пока лейтенант занималась аппаратурой, капитаны и подполковник отошли в сторону. Прежде чем заговорить, Лаунгвальд пожевала узкие губы:
— Проведение допроса поручается капитану Буш-Яновской. Подробности отчета — в мой архив.
— Слушаюсь, госпожа подполковник! — Полина щелкнула каблуками.
Лаунгвальд стремительно удалилась. Двери бесшумно разъезжались перед нею и тут же смыкались.
— Пора переходить на медикаменты, — тихо сказала Стефания Каприччо. — Пока Фаина действительно чего-нибудь не ляпнула…
— Да, в этой морозилке мозги отказываются соображать, — согласилась Полина. — Я окоченела даже с терморегулятором, а уж Файке каково… Может и не выдержать, знаете ли…
— Сейчас «ящик» прогреется. Это было распоряжение вашего шефа — опустить температуру до возможного минимума… Мы ничего не могли поделать.
— Я предполагала, что так и будет, — Буш-Яновская зябко растерла плечи. — Ну все, ни пуха, ни пера, Стефания.
Американка кивнула и отправилась в «зеркальный ящик».
…Я пытаюсь ухватиться хоть за какую-то мысль — одну, вторую — сложить из них подобие «соломинки» и выкарабкаться из водоворота безумия. Забываю все, о чем думалось мгновение назад. Это усиливает мой ужас.
— Скажешь? — кажется, голос Стефании хуже любого кошмара.
Соломинка рассыпается на множество бессвязных мыслей, но я уже не в мальстреме…
…Вспоминаю… Капитан КРО Нью-Йорка Стефания Каприччо, войдя ко мне в «ящик» после Полины, изъяснялась предельно лаконично. И вежливо. Но эта вежливость дорогого стоила. Мне. Она представилась при входе, и по спине у меня побежала ледяная струйка пота. В каждом ее движении, в каждом жесте, не говоря уже о взгляде и походке, сквозило что-то ужасное, неосознаваемо-ужасное. Так наши древние предки, вероятно, столбенели, встречаясь без оружия с диким хищником. Я не буду передавать наш с ней недолгий разговор: слова тут ничего не объяснят. Они важны лишь для стенографа. Скорее всего, прочитывая записи в протоколе дознания, человек несведущий может составить мнение, что Стефания со мной любезничала.
И тогда началось главное. И тогда меня столкнули в мальстрем безумия…
…Моя первая галлюцинация была достаточно логичной и правдоподобной. И, мне кажется, она что-то значила…
Я на знакомой мне, но чужой планете. Я в городе, который уже видела, но который также чужд мне. И мы лицом к лицу с моим убийцей — человеком, назначенным убить меня. Кто он? Возможно, из Управления… Но человек из Управления выполнил бы свою миссию, не раздумывая. Почему медлил тот мальчишка? Не знаю, не помню. Он не убил меня. Мне кажется, я уже и прежде видела этого парня. Юного и древнего Господина Инкогнито…