Тень
Шрифт:
— После короткого марша, однако, выясняется, что нынешнее задание отличается от тех, к каким они привыкли. Йозефа Шульца и его отряд останавливает офицер.
Она потупила глаза. Поздно. Она себя выдала. Лукавая улыбка уже доказала, что ей нравится его внимание. И, как все прочие женщины на его пути, она не устоит перед его властью.
Игра началась.
— Местное население занято на сенокосе, надо успеть запастись на зиму, потому что даже во время войны людям нужно есть, а значит, нужно выполнять рутинную работу. У одного из стогов, сложенных в это утро, выстроены четырнадцать человек в штатской одежде. Руки у всех связаны, на глазах повязки. И Шульц
Женщина сопротивлялась, не хотела становиться легкой добычей.
Она перестала смотреть ему в глаза, уцепившись взглядом за какой-то предмет поблизости.
— Униформа, которую носят эти восемь юношей, обязывает их выполнить приказ и убить четырнадцать невинных людей.
Кто-то кашлянул. Ян-Эрик с раздражением заметил, что созданная им магия нарушена. Судя по движению в зале, несколько слушателей поменяли позу. Но тут женщина вновь посмотрела на него. На этот раз увереннее, и связь была установлена. Двое из трехсот присутствующих в зале знали, что между ними есть контакт. Ожидание, вызов. Физическое влечение.
Которое невозможно удовлетворить.
— Семеро из восьми солдат не сомневаются, они готовы выполнить приказ и занимают позицию. Но Йозеф Шульц внезапно понимает, что не может выстрелить. В гробовой тишине его оружие падает на землю, он медленно идет к стогу сена и занимает место среди приговоренных к смерти.
Ян-Эрик включил слайд. На экране позади сцены появилось черно-белое фото события, которое разыгралось шестьдесят пять лет назад.
— Возможно, никто бы не вспомнил о Йозефе Шульце и его героическом выборе, если бы один из его товарищей не запечатлел это на пленке. Что заставляет человека сделать выбор, подобный тому, который сделал Йозеф Шульц? Какое качество отличало его от остальных членов немецкого патруля? Тех, кто, не задумываясь, убил не только четырнадцать незнакомых гражданских лиц, но и своего товарища Йозефа Шульца?
Наступила тишина. Ян-Эрик неторопливо сделал глоток воды. Женщина не спускала с него глаз ни на мгновение, и он упивался этим. Рядом с ней не было мужчины, но это не означало, что его нет совсем. В провинции литературные вечера посещают по большей части женщины, они приходят компаниями, оставляя мужей дома. Слава богу, опыт подсказывал, что наличие мужа вовсе не является преградой. Власть сцены творила чудеса и отпирала двери, которые никогда раньше перед ним не открывались. Возможно, и сегодня будет так же. Судя по ее взгляду, лекция того стоила.
— Именно этому вопросу мой отец и посвятил свое творчество. Но — обращаю ваше внимание — он не искал ответ на вопрос, он описывал. Моим отцом двигало стремление передать сущность поступка Йозефа Шульца. Что помогло Шульцу преодолеть безнадежность от того, что его выбор, по сути, ничего не менял? Как он понял, что собственный выбор человека — это великая сила? Как смог он отбросить страх и эгоизм, которые мы все презираем, но которые тем не менее зачастую определяют наши поступки?
Ян-Эрик выдержал паузу. Он всегда делал паузу именно на этом месте, и слушатели обычно сидели, словно завороженные его словами. Впрочем, слова были не его, а его отца, но посредником выступал теперь именно он, Ян-Эрик. Его голос всегда был похож на голос отца, а за годы выступлений ему удалось сгладить различия настолько, что они вообще стали едва заметны. Знаменитые авторские читки отца слышал каждый, его голос давно
А дома сидеть не нравилось. Работа возвышала его в собственных глазах. Позволяла чувствовать собственную важность.
— Возможно, Йозеф Шульц понял, что смерть настигнет его в любом случае, даже если он останется среди своих и поднимет оружие. Возможно, он понял, что если выберет легкий путь и выполнит команду, то, помимо четырнадцати человек, убьет в себе остатки всего человеческого. Сделает тот крошечный шажок, после которого человек, просыпаясь, уже не может смотреть на себя в зеркало. Возможно, он почувствовал, что после этого жизнь в любом случае закончится, останется только существование и ожидание неминуемой смерти.
Во взгляде женщины теперь читалось откровенное приглашение. Ян-Эрик коснулся клавиатуры компьютера, и фотография Йозефа Шульца, потемнев, исчезла. На ее месте появился отцовский портрет крупным планом, один из немногих, на использование которых издательство получило от отца разрешение.
— Йозеф Шульц не завоевал никаких стран и никому не спас жизнь. Вместо четырнадцати погибли пятнадцать человек. Уникальная отвага и гражданское мужество Шульца не принесли ему медаль за храбрость в бою. Его имя незнакомо большинству наших современников, в то время как имена Гитлера, Геринга и Менгеле вошли в учебники истории. Но, пожалуй, наиболее поразительно то, что спустя шестьдесят пять лет выбор Йозефа Шульца продолжает удивлять людей больше, чем выбор его боевых товарищей. Его поступок уникален, хотя он совершил лишь одно — он сделал то, что большинство из нас считает правильным. Если бы мы могли выбирать, кем бы мы захотели быть — Йозефом Шульцем или кем-то из остальных членов отряда?
В этом месте сделай паузу и огляди ряды зрителей.
— Кто, кроме меня, хочет быть похожим на Йозефа?
Ян-Эрик физически ощутил волну, прокатившуюся по людскому морю. Свет софита обжигал глаза. Каждая пора его тела раскрылась в предвкушении зарождавшегося ощущения. Как всегда после этой фразы, он оставил конспект на кафедре, медленно прошел к центру сцены и, не поднимая взгляда, остановился в точке, которую определил заранее. Открытый и лишенный защиты, которую давала кафедра, он обернулся и медленно поднял глаза на публику.
— Мой отец и Йозеф Шульц поняли, что поступки человека похожи на детей, которые продолжают жить независимо от нас и нашего желания влиять на них. Шульц и мой отец принадлежат к тому меньшинству, которое считает, что наградой за доброе дело является сама возможность его совершить. Это важно, чрезвычайно важно. Они доказали, что мы, побеждая собственный страх, побеждаем самого сильного врага. Я бесконечно благодарен за то, что моим отцом стал Аксель Рагнерфельдт и что у меня есть возможность передавать его идеи дальше.