Тень
Шрифт:
– Вы посмотрите какая весна. —кардинал обвёл рукой окрестности.—Наслаждайтесь жизнью пока можете, мой друг.
* * *
Свет едва пробивался сколь маленькое оконце под потолком камеры, служившее скорее для вентиляции чем для освещения.
Камеру нельзя было назвать просторной, но если учесть, что это подземелья инквизиции, то ее можно было считать почти королевской.
Два полуголых узника сидели на соломенных матрасах, едва слышно беседуя о чем то.
– Ты все
– По крайней мере мы высказали им свою версию событий. Если бы обратились в бегство, они нашли нас сами, и такой возможности бы не было. К тому же нас наверняка бы уже казнили. И не самой гуманной казнью. А так мы живы и сыты. Крыша над головой. Грех жаловаться.
– Великий плюс конечно, провести год жизни в каземате в тесном соседстве с крысами и призраками. Хотя ты прав, мы ещё живы и с инквизицией лучше не шутить. Хотя я удивлён тому, что нас кормят и не допрашивают.
Добрыня пожал плечами.
– Пытаясь избежать своей судьбы, мы не в силах продлить срок нашей жизни. Но идя на встречу испытаниям мы можем изменить свою судьбу.
– Мудрые слова. Сам придумал?
– Нет, это нас кузнец деревенский учил. Он из варягов был, бывших. У нас на селе осел. Мудрый мужик. И кузнец отменный.
А что мальчишкам надо? Горн, сталь. Вот и бегали к нему в кузню.
– Ты дома то сколько не был? Не ужели не тянет?
Добрыня замотал головой.
– Как так то? – удивлению ляха не было предела. – Все одно дом же. Родители, родня…
Добрыня развернулся к окну словно заглядывая сквозь него в давно минувшие события.
– Мы в ту зиму с охотниками подрядились. На пушного зверя. Хотел денег скопить. Сруб поставить, посвататься. Ну и прибился к ватаге. А монголы посчитали, что наш княже им тамга не доплатил. Дань значит. И в наказание смерть, да разбой учинили.
Мы когда с пушниной вернулись, а от деревни одни головешки в небо торчат. И любаву мою, и родителей, всех посекли. Я похоронил их. Чин по чину. Батюшку из города пригласил. Тризну справил. Вот тот батюшка на святой Афон и собирался. Продал я в городе меха, да кольчугу с бердышом купил. Хотел разбоем, да местью заняться. Вот только отговорил меня святой отец от промысла греховного. С собой в земли дальние позвал. В качестве дружины. Всю ватагу тогда нанял. Ну а дальше ты знаешь.
– Мда … тяжела она, иной раз, судьба то…
– Как говорил этот батюшка: для каждого у господа промысел свой приготовлен, и от каждого всевышний исполнения ждёт. Так что мы пока живы, стоит ли печалиться?
– В застенках инквизиции по долгу не живут, русич. Эти люди, хлебом просто, так кормить не станут, а мы тут уже год.
– Хорошо тут полно призраков у каждого своя история, хоть какое-то разнообразие.
– При такой концентрации энергии смерти и болевых эмоции. Странно что тут не завёлся какой нибудь демон. Энергии бы хватило на сотню лет вперёд.
– Может какие руны в фундамент вделаны, или обережные артефакты. Что, что, а в магии инквизиция разбирается.
– Врядли это барьер. – вмешался в разговор Емельен из камеры на против.– призраки свободно пересекают стены замка. Просто скорее всего эта квинтэссенция зла и боли уравновешивается благостью молитв монахов монастыря. Некий баланс. Статус кво.
– Вот когда он умничает мне его прям прибить охото— почти прорычал Вовжик.
– Остынь Лях. Я тоже половины его слов не ведаю. Но он наш брат. Нас клятва связывает. Забыл?
– Я эту тварь до сих пор во сне вижу.– Вовжик встал и стал прогуливаться вдоль внешней стены камеры.– до сих пор в ушах ее вопль.
Очередной призрак с важным видом выглянув сквозь стену оглядел заключённых.
Добрыня жестом руки указал направление камере пономаря и приведение исчезло за стеной.
– Вот скажи мне москаль, чего они к Емельену в очередь стоят? Что он им обещает? Какие тайны выведывает наш юный пономарь?
– Единственное что он может— слушать.
Ведь почти все призраки сгинули в этих казематах без вести. И у всех остались родные семья. Я видел, как Емельен отправлял огромную кучу писем. Скорее всего в посланиях история призраков и последние слова, которые они собирались сказать близким.
– И инквизиция просто так позволила их отправить?
– Не думаю, что мы одни можем видеть души погибших, Вовжик. А после весточки домой духи покидают реальность обретая умиротворение. Скорее всего монахи корректируют письма или договорились с пономарем какие темы нельзя затрагивать.
Так что настоятель наверняка в курсе того что твориться в камере Емельена. Ведь кто-то оплачивает доставку писем.
– Ой чует мое сердце, мы еще сто раз пожалеем, что нас не спалили на костре. – выдал поляк плюхнувшись на свой матрас.
– Ну помереть – дело дурное и не хитрое. А вот выжить – это стараться надо.
Вдруг толпа призраков кинулась в рассыпную, а темный коридор каземата осветил свет факела. Тяжелые шаги окованных сталью сапог били по ушам, привыкшим к тишине.
– Где они?– спросил чей-то очень властный голос.
– Дальше по коридору, почти в самом тупике. Рыцари справа, а пономарь в левой камере.
– Так!!! Шевелись быстрее, его преосвященство не любит ждать.
Охранник засеменил к дверям камер, гремя на ходу ключами.
* * *
Узников перевели в верхнюю башню. Хотя единственное, что изменилось в бойницу стало проникать больше солнечного света. Но он уже не радовал. У всех троих начались пытки.
С утра до вечера они обучались грамоте и чистописанию. Демонология. Тёмные обряды и призывы. Они штудировали наизусть огромные рукописные трактаты и бестиарий исчадий ада. Способы призыва и изгнаний темных сущностей и тварей.
И все это на фоне интенсивной физической и боевой подготовки.