Теневая лампа. Книга четвертая
Шрифт:
— У царей и цариц есть свои священные долины, — весело объяснил Анен. — Здесь мои владения. — Он властно махнул рукой вдоль каньона. — Здесь будет жить моя Ка до тех пор, пока не закончится само время и на земле не воцарится рай.
— А что потом? — Бенедикт задал вопрос, выслушав перевод.
— Прости за дерзость, Анен, но мой сын хочет знать, что будет потом? — спросила Сяньли.
Первосвященник рассмеялся.
— Потом? Потом мы будем жить в раю! — Указав на дверь гробницы, он сказал: — Хотите посмотреть?
ГЛАВА 18. Искушения больше нет
Анен,
— Гробница будет запечатана до конца времен, — заявил он, — а после я выйду и займу свое место среди бессмертных.
Сяньли перевела ответ сыну. Бенедикт кивнул и спросил:
— Нам можно войти внутрь?
— Так мы для этого и приехали! — со смехом ответил Анен. Он дал знак одному из слуг принести лампы и послал вперед освещать путь. Затем, осторожно перешагнув приподнятый порог, он провел своих гостей через дверной проем и вниз по крутой лестнице на нижний уровень, в небольшую, похожую на чулан прихожую. Из нее отходил короткий коридор; он вел в большую прямоугольную комнату с высоким потолком. Помещение высекли в мягком известняке; стены отшлифовали и оштукатурили, а белую стену украсили сценами из жизни на берегу реки: мальчики ловят рыбу, мужчина моет рогатого буйвола, девушки пасут гусей, женщины пекут хлеб и варят пиво, рабы собирают и молотят зерно. Сюжетов было много. Куда бы они ни посмотрели, повсюду были картины. Если где-то оставалось пустое место, его заполняли иероглифами.
— Чудесно! — воскликнула Сяньли.
— Это потребовало большого времени, — жрец обвел рукой помещение, — и очень больших расходов. Но мне будет приятно проводить свои дни среди обычных работящих людей.
Дверной проем вел в другое помещение. Бенедикт спросил:
— А что там?
Сяньли перевела вопрос, и Анен торжественно проговорил:
— О, это особое место! Пойдем, я тебе покажу.
Они перешли из главного помещения в гораздо меньший по размеру отсек; здесь все стены также были заполнены картинами, но уже совершенно иными по сюжетам. Некоторые росписи были закончены, но другие все еще находились в работе: четыре художника работали под руководством мастера, переходившего от одного к другому, исправляя рисунок — здесь он придавал немного другое выражение морде теленка, там поправлял изгиб лошадиной шеи. Художники работали при свете больших масляных ламп; здесь же рабочие заглаживали стены, смешивали краски или готовили кисти. В неподвижном воздухе пахло пальмовым маслом и стоял металлический привкус штукатурки и тесаного камня.
В стороне стоял простой саркофаг; без украшений, высеченный не из гранита, а из белого известняка, он казался почти незаметным среди суеты живописцев и их творений.
При внезапном появлении Верховного жреца мастер-художник дал команду, и все рабочие отложили инструменты и преклонили колени перед своим знатным заказчиком. Анен поднял обе ладони высоко над плечами и произнес несколько слов; художники встали, поклонились и возобновили работу. И какую работу!
Потолок комнаты был окрашен в темно-синий цвет и усеян звездами; стены, поделенные на секции, содержали сцены из жизни Анена. На одной жрец был изображен в виде молодого широкоплечего человека; стоя в лодке, он ловил желтобрюхого окуня с помощью зазубренного гарпуна, а ленивые зеленые крокодилы и серо-голубые гиппопотамы наблюдали за ним с песчаной отмели. Другая сцена изображала его стоящим в храме перед Амоном, вручавшим жрецу анх бессмертия.
Эти изображения потрясали мастерством, но внимание Бенедикта привлекла третья панель. На этом изображении Анен был стоял в компании спутника — бледнокожего мужчины в брюках и куртке. Художникам трудно далась никогда не виданная доселе одежда, они придали ей стилизованную форму. Несмотря на это, изображенный мужчина имел несомненное сходство с отцом Бенедикта.
Он толкнул мать и указал на стену. Сяньли повернулась, увидела картину и схватилась за горло. Здесь Верховный жрец держал в руках нечто подобное свитку папируса, но с неровными краями. Весь папирус был зарисован синими символами, придуманными Артуром: эти татуировки он носил при жизни на своем теле, они в зашифрованном виде содержали отчет о его путешествиях. Но было на картине и кое-что еще. Анен указывал одной рукой на яркую звезду, восходящую в восточном небе.
— Вот здесь и будет стоять мой саркофаг, — говорил меж тем жрец. Только теперь он заметил, что его не слушают, а внимание гостей поглощено изображением на стене. Анен кивнул сам себе и пояснил:
— Здесь изображены главные события моей жизни — те, которые обязательно следует запомнить. Встреча с моим другом Артуром для меня очень важна.
— Но почему? — спросила Сяньли, указывая на третью панель.
— О, сестра, — торжественно ответил жрец, — это должно напомнить мне о пути в мир грядущий — мир, каким он был когда-то, давным-давно, и будет снова. Мир, откуда изгнано зло и где больше нет ни времени, ни старости, ни немощи. — Голос Анена звучал хрипло; на глазах блестели слезы. — Друзья мои, истинно говорю вам: там не будет невзгод и болезней. Смерть перестанет являться в наши сны, мы перестанем думать о ней. Будет много здоровья, жизни и радости, не таких, как здесь, но совершенных, и так будет вовеки.
— Небеса, — тихо проговорила Сяньли. — Рай. Ты описываешь рай.
Анен обдумал новое для себя слово.
— Ну что же, тоже хорошее название. Дети Исиды и Осириса говорят: Аару. — Он вздохнул и сказал: — Увы, нынче немногие верят в рай. Как Верховный жрец я делал все возможное, пытаясь объяснить людям, что это правда. Хотя вы вправе спросить, откуда я это знаю? — Его улыбка стала шире. — Знаю, потому что видел своими глазами. Артур мне показал. — Обратившись еще раз к картине, он указал на звезду, изображенную в виде диска с исходящими от него лучами. — Аару там — в царстве Собачьей Звезды. Вот где я видел рай. Я был там — ты не знала? Я был там! — В его глазах возникло напряжение. — Сестра моя, я думаю, ты тоже это видела.
Сяньли кивнула.
— Артур называл это Колодцем Душ, — тихо проговорила она.
Бенедикт не понимал ни слова из того, о чем они говорили, и потому вмешался. Указывая на простой белый саркофаг, он попросил:
— Мама, спроси его, останки отца здесь?
— Ты прав, — подтвердил Анен, выслушав перевод. — Для меня большая честь отдыхать рядом с другом.
Бенедикт подошел к саркофагу, больше всего похожему на сундук, указал на крышку, где было вырезано всего несколько иероглифов.
— Что здесь написано? — спросил он.
— Это имя на могиле Артура, — объяснил Анен, а затем произнес слово, которое для Бенедикта прозвучало как «Сай-Нети-Ап-Уату».
— Человек-Карта, — перевела Сяньли и грустно улыбнулась. — Артуру бы это понравилось. — Она провела пальцами по вырезанным иероглифам, а затем положила руку на саркофаг. Бенедикту она сказала: — Время, сын.
Сняв сумку, Бенедикт открыл клапан и достал тонкий сверток, все еще завернутый в льняную ткань и перевязанный алой нитью.