Тени чёрного пламени
Шрифт:
Он произнес это другим, совершенно незнакомым тоном, без деланного акцента, неровным, хриплым шепотом. Но, несмотря на это, каждое слово словно бы опалило мне душу и вместе с тем придало сил.
Выйдя из магазина на крыльцо, я осмотрелся в поисках Ксении. Оставлять ее наедине с бандитского вида мужиками было оправдано моментом, но внутренне мне не особо хотелось таким образом привлечь внимание к собственной персоне. Но девушка стояла почти на том же самом месте, что и раньше, а гомонившие до этого момента забулдыги с опаской таращились на нее, нервно перебирая в руках ружья. Выглядело это странно: одинокая фигурка Ксении и пятеро здоровых мужиков, косящихся в ее сторону с явными признаками страха на грязных небритых
– Что сказал Двоедушный?
Ксения все это время молча шла рядом и решила прервать молчание, только когда мы подошли к двери вырубленного прямо в склоне холма входа в гостиницу.
Спускаясь по кривым, полустертым от времени и частого употребления ступеням, я ответил без подробностей, коротко:
– Мы пойдем туда, откуда практически невозможно вернуться, и попытаемся найти того, кто не желает быть найденным.
– Звучит не очень.
Лестница закончилась. Перед тем как отворить тяжелую обшарпанную дверь, ведущую в тесный коридор прихожей, я обернулся, чтобы посмотреть в глаза репликанту. Знакомое лицо, спокойный взгляд серых внимательных глаз. Черт, как же трудно это видеть!
Пересилив себя, удалось сказать спокойно, без нервов:
– А выглядеть будет во сто раз хуже. Из тех мест выбрался только один человек.
– Значит, все не так скверно.
– Это еще хуже, поверь мне на слово. Дальше идем молча. Комнату снимем одну, никуда одна больше не ходи… ну, кроме, если нужно… по нужде, короче.
У Поповича ничего кардинально не поменялось: обшарпанная конторка, забранная толстой решеткой, куча всякого барахла виднеется из задней комнаты. А сам владелец все так же угрюмо нависает над столом, щелкая клавишами ноутбука.
Едва глянув в мою сторону, он угрюмо бросил:
– Твоя комната занята, для бабы могу дать второй матрац и комплект белья. Плата как обычно. Кредиток мне не суй, беру только наличку. И только нашу, всякие евры не катят.
Ксения немного опешила от такого обращения, но мне вовремя удалось поймать репликанта за локоть и предостерегающе сжать его. Непонимающе глянув в мою сторону, девушка остановила какие-то слова, готовые было сорваться сгоряча. Я же кивнул и, взяв ключи, отсчитал положенных полторы тысячи рублей. Горсть мятых советских сотенных купюр словно бы по волшебству исчезла со стола. Несмотря на Исход, в Зоне по-прежнему имели хождение только советские дензнаки, оказавшиеся самой стабильной валютой, чему способствовал наш местный банкир Исмаил. Никто не звал его по фамилии, имени, как правило, всегда было достаточно. Он и его два десятка бойцов держали почти всю оптовую торговлю припасами в особом районе. Кроме того, именно хлопцы из многочисленной семьи Исмаила нашли где-то несколько вагонов советской валюты, приготовленной к вывозу, но из-за угрозы заражения брошенной на путях в районе военных складов. Сначала он тоже оставался в тени, рулил его родственник, но реальная власть всегда была именно у этого невысокого человека средних лет, всегда ходившего в барашковой высокой папахе и цивильном черном костюме. Исмаил никогда не расставался с изящным резным посохом, носил зеленую ленту хаджи, однако более ничего о нем известно не было. Потом многие спохватились, но кавказцы крепко держали свой кусок, и после трех лет войны за Исмаилом остался опт и банковское обеспечение анклава.
– Если чего притащили, я могу посмотреть.
Выцветшие, водянисто-серые глаза Поповича выжидательно
– Прощения просим, ничего такого у нас при себе нет.
Лицо торговца осталось таким же невыразительным, как и секунду тому назад. Новость словно бы и не огорчила его.
Двинув массивными покатыми плечами, он произнес, глядя поверх наших голов, будто обращался к облезлому потолку:
– Если передумаете, дам хорошую цену.
– Договорились.
В комнатах все осталось как и раньше, даже постельное белье было того самого серого цвета. Панцирная кровать, скатанный в ноги матрац, рукомойник с одним краном, откидной столик и два табурета. Возле шкафа, обитого железом, стоял дополнительный матрац, а сверху лежала плоская подушка и комплект постельного белья.
Бросив рюкзак у кровати, я сказал озиравшейся с любопытством девушке:
– Душ прямо, в конце коридора. Слева сортир, следующая дверь – вход в прачечную. Вместе идти не стоит, иди первой, а я пока разберу вещи.
Но репликант стоял у порога. Она что-то хотела спросить, но как будто бы не решалась.
На тот момент я чувствовал такую дикую усталость, а желание стать под горячие или не очень струи душа в конце коридора было настолько сильным, что голосом, не склонным к сантиментам, я спросил:
– Что опять?
Иногда слова обретают плоть, потому что моя фраза заставила девушку заметно вздрогнуть и побледнеть. Мгновением позже я уже пожалел о своем срыве, но было поздно.
– Кровать и… белье. У меня ничего с собой нет.
Прощай, душ, не видать мне твоих стен еще некоторое время. Прихватив оружие и заперев рюкзак в шкаф, я вернулся в прихожую и, назвав размеры, которые помнил очень хорошо, попросил два комплекта нижнего белья. Хмыкнув, Попович заломил дикую цену, как он выразился, за срочность. В рейде о грязи особо не беспокоишься, но как только опасность уходит, некоторые мысли становятся особенно навязчивыми. Представив, как пласты спрессованной черной массы отваливаются от кожи и с грохотом валятся на пол, я отсчитал просимую сумму и ждал еще минут десять, пока некий малозаметный субъект из местной обслуги не вручил мне полиэтиленовый пакет, внутри которого было два комплекта армейского белья подходящего размера.
Вернувшись в комнату и застав девушку понуро сидящей на табурете у стола, я положил перед ней пакет и сказал уже спокойным тоном:
– Белье, скорее всего мужское, но размер… размер подходит… должен подойти.
Репликант сначала робко, а потом все более уверенно разорвал упаковку верхнего в стопке пакета и с благодарностью посмотрел на меня. В глазах девушки читалась смесь страха, удивления и чего-то еще.
– Спасибо, Ступающий! Я…
Подавив рвущийся наружу тяжелый вздох, я указал на кучку постельного белья, лежавшую на кровати:
– Там есть полотенце, мочалка в шкафу. А в душе точно должно быть хозяйственное мыло. Штука так себе, но грязь отскоблить поможет. Спишь на кровати и больше ни слова не говоришь. Ступай уже, я устал как собака.
Когда я подвинул табурет к столу и разложил на нем принадлежности для чистки, то услышал, как репликант сначала открыл дверь, но потом задержался в комнате. Пришлось снова отложить любимое дело и обернуться. Девушка осталась в стоящей колом от засохшего пота и грязи американской полевой форме.