Тени чёрного пламени

Колентьев Алексей Сергеевич

– Куда они направились отсюда?

И это был главный вопрос дня. Правду говорить точно нельзя, но и отправлять столько людей на верную смерть тоже не годится.

Поэтому я лишь указал примерное направление:

– Следы ведут на юго-запад. Десять человек, одна повозка и пара верховых лошадей.

– Но ведь там ничего нет, только степь!

– Поправочка, господин Энке. Там нет ничего, о чем известно всем. Сектанты никогда не забредают на чужую территорию просто так.

Мои слова настолько поразили воображение лейтенанта, что немец еще некоторое время продолжал ходить среди обугленных останков и щелкать цифровиком.

Минут через пять он спрятал фотоаппарат, а затем, тщательно выговаривая каждое слово, обратился ко мне:

– Вы непростой человек, Василеф. Не будь вас, мы непременно вляпались бы в какую-то неприятность, я это чувствую. Я обещал отблагодарить вас, мое слово твердо. Так что вы хотите за помощь?

Пряча невольно набежавшую улыбку, я двинул свою просьбу, от которой зависел успех в нашей гонке с быстро убывающим временем:

– Двое

ваших людей с лошадьми. До Развилки уже совсем близко, и нам хотелось бы побыстрее добраться до дома. Ваши люди подбросят нас к заставе у Сухого ручья, а оттуда вернутся назад к обозу.

Теперь все зависело от того, насколько серьезно он воспринял мои слова. На самом деле след повозки и верховых терялся. За холмами только голая степь, где след исчезает значительно быстрее. Поэтому точно сказать, куда направились бандиты, я не возьмусь. Но пауки следят за обозом, значит, нам непременно нужно затеряться. Пускай идут за державниками, повторно напасть на хорошо вооруженных людей пауки уже вряд ли решатся. А если даже и нападут, то нас там уже не будет.

Энке еще некоторое время задумчиво осматривал место жертвоприношения. Листал какие-то записи в своем ПДА. Я не стал его торопить, пусть переваривает. Взобравшись наверх по довольно крутому склону, цепляясь за крепко вросший кустарник, подошел к стоявшей в задумчивости девушке. Ксения неотрывно смотрела на капище, словно завороженная. Обернувшись на звук моих шагов, она слегка кивнула, показывая, что перебранки больше не будет. Мне не давала покоя та смесь гнева и страха, с которой репликант реагировала на увиденное. Словно она была свидетелем чего-то похожего, но переживание это носило глубокий личностный оттенок.

Подойдя ближе, я спросил:

– Кто-то из близких попал к паукам в плен?

Плечи Ксении, все так же стоявшей ко мне спиной, передернулись, девушка, медленно кивнув, охрипшим голосом добавила:

– Двое старших братьев и отец.

– Мстить – это как утолять жажду соленой водой. Сколько бы ни выпил, в горле все так же сухо. Но как не пить, если кругом только песок и целый океан соленой, горькой воды!

Девушка обернулась, в смотровых прорезях маски ее серые глаза блестели. Я с удивлением понял, что иномирянка плачет или, вернее, еле сдерживает слезы. Черт, как же трудно понять, игра это или все же настоящее:

Ксения, чуть помедлив, спросила:

– Ступающий, ты воин, ты терял близких и друзей. Как тебе живется с этим?

– Трудно. Но пока есть с кем воевать и пока за мной и рядом идут друзья, все не так паршиво, как могло бы быть.

Ответ вырвался непроизвольно, сам собой. Вдруг в нескольких словах мне удалось выразить весь смысл того, что уже восемь долгих месяцев заставляет просыпаться и вставать с кровати. Мы стояли так некоторое время, пока впереди у холма я не увидел две быстро приближающиеся к оврагу фигуры. Минуту спустя удалось различить, что это всадники. Вынув монокуляр, я присмотрелся внимательнее и невольно улыбнулся так, что в мимолетно брошенном на меня взгляде Ксении различил тень легкой паники. Смех и приятное выражение лица не мой конек, что тут поделаешь? Спрятав оптику, я легонько подтолкнул девушку к тропинке, ведущей в обход оврага. Похоже, что Энке решил все же принять мое предложение. Девушка, недоуменно оглядываясь, пошла вперед.

Чтобы избежать ненужных расспросов, я пояснил:

– Попробуем сбить пауков со следа. Проедем верхом сколько сможем, нам нужно попасть на мою базу. Сейчас не лучший момент для открытого боя.

Девушка вдруг встала и, развернувшись ко мне лицом, посмотрела прямо в глаза. Наши взгляды встретились, и впервые за все это время мне не хотелось ее убить. Молчание прервал Энке, тоже поднявшийся на склон. Немец быстро подошел и, вежливо кивнув девушке, сообщил:

– Двое моих людей довезут вас, как условились. Вы необычный человек, Василеф. Хорошо, что наши пути пересеклись так удачно.

Я благодарно кивнул и постарался заверить наемника в том, что он заключил выгодную сделку. Судьба обоза мне была абсолютно безразлична. Сожаления вызывало только то, что, скорее всего, груз будет использован против «Альфы», а сейчас я ничего не могу сделать, чтобы помешать. Но внешне пришлось сохранять безразличие, пусть думают, что снова выехали на смекалке аборигенов задешево. Вещей у нас был самый минимум, поэтому мы без труда разместились позади охранников. Пришлось привязаться карабином к поясу всадника, чтобы попадать в его ритм движений. Ребята оказались молчаливыми, что в принципе меня совершенно устраивало. С самого начала всадники задали быстрый темп, и вскоре мы уже неслись по степи, оставляя позади кровавый алтарь и задумчиво стоявшего у края ямы немца.

Как я уже говорил, наездник из меня никакой. Все пять следующих часов, что мы неслись по степи, запомнились лишь урывками. Более всего пришлось быть сосредоточенным на том, чтобы не свалиться на полном скаку. Хотя выпрыгивать из быстро едущей машины приходилось, но повторять этот трюк еще раз желания не возникает. У лошади рессор нет, а скорость вышла вполне себе сопоставимая с автомобильной. Немцы оказались умелыми наездниками, и к тому времени, как начали собираться сумерки, мы уже въехали на растрескавшийся асфальт узкой однополосной дороги, которая вела к небольшому мосту, проложенному через пересохший лет двадцать назад ручей. С тех пор его так и называли – застава у Сухого ручья. Мост был достроен перед тем самым периодом, когда в Чернобыле случился

тот страшный взрыв. Строители оставили три бытовки, горы неиспользованных материалов и, само собой, свалили. С тех пор застава стала пристанищем для случайных путников, а после основания кланов часто переходила из рук в руки. Люди батьки Соловья выбили какую-то мелкую группу почти четыре месяца назад, но бригадир отряженного для этой миссии отряда не пожелал возвращаться под крыло положенца. Последовали кратковременные разборки, но мятежный бригадир собрал вокруг себя тертый народ, в большинстве своем бывших военных и зэков, отбывших срока по бандитским статьям. Бывшие вояки и профессиональные налетчики легко, хоть и не без потерь отбили несколько хорошо скоординированных атак людей Соловья. Дошло до того, что батька Соловей зарядил нехилую сумму коменданту особого района, и тот выслал взвод мотострелков. И снова был бой, в котором мятежные урки показали, что настроены защитить захваченную территорию и оставить ее за собой. Не сказать, чтобы военные сильно старались выбить бандитов. Постреляли, сунулись с разных сторон, прощупывая слабые места в обороне, но, как только получили серьезный отпор, тут же отошли. Батька Соловей не отступился, боясь потерять авторитет, решил уморить мятежников голодом. Но снова бригадир проявил смекалку и пошел на сделку с самим Исмаилом. Не знаю как, но бригадиру удалось заинтересовать местного банкира в своей персоне. Думаю, что среди уголовников нашлись те, кто имел прочные связи с кланом Исмаила. Может быть, это был и сам бригадир. Кстати, имени его или прозвища никто не знал. Ходили слухи, что бригадир – беглый авторитет из крупной дальневосточной группировки, разгромленной два года назад. В свое время от сослуживцев слышал об этой банде. Занимались заказными убийствами, вымогательством и проворачивали все дела очень профессионально. Это значит, практически без стрельбы и ненужных жертв. Секрет успеха, по мнению моих «конторских» друзей [21] , очень прост: большинство бойцов вербовались тут же, в местах дислокации частей морской пехоты и флотской контрразведки. Стоило бойцу или офицеру дембельнуться или уволиться по каким-то своим причинам, его вербовали чуть ли не у ворот части. Внешне все выглядело довольно пристойно: некая частная охранная фирма набирает сотрудников, оплата в десятки раз выше, чем оклад командира части. Поэтому бойцы группировки не только имели боевые навыки, но и прошли диверсионно-специальную подготовку, а это предполагает доскональное знание методов розыска и дознания. Местные менты сразу подняли лапки вверх, а структуры более высокого уровня долго не замечали группировку, пока не стало слишком поздно. Кончилось все тем, что в область прибыл десант из столицы. Там были и прокурорские, и двое моих знакомых. Без боя не обошлось, ребят на флоте учили всякому, так что московским гостям было ой как непросто. Взяли почти всех, но несколько главарей ускользнули – сказалась неслабая оперативная подготовка и личные бойцовские качества. Так что дыма без огня не бывает, бригадир вполне мог оказаться битым тузом из той паленой колоды.

21

Контора, конторские – жаргонное название сотрудников ФСБ. Прозвище носит неформально-уважительный оттенок.

В любом случае бригадир получил что хотел. Исмаил вышел на положенца, и вскоре между ними было заключено некое соглашение. К настоящему времени банда насчитывала около двадцати бойцов, имела современное вооружение и средства связи. И после нескольких случаев столкновения местных с другими отрядами и бандами поменьше я склонен думать, что бригадир имеет в большинстве крупных отрядов законспирированную сеть агентов и осведомителей. Раз или два наши пути пересекались, но в обоих случаях удалось разойтись мирно. Поэтому никакого подвоха от хозяина Развилки ожидать не следует. Однако чем ближе мы подъезжали, тем стремительнее нарастало чувство тревоги. Вскоре легкое беспокойство превратилось в раздражающе сильный импульс опасности, который заставил меня ощутимо дернуть всадника за пояс, с тем чтобы он остановился. Недоуменно оглянувшись, всадник стал придерживать коня, и вскоре конь замер, нетерпеливо перебирая копытами. Бока лошади мерно раздувались и опадали, скачка явно его утомила. Вскоре подъехал второй охранник, а Ксения выглянула из-за его плеча, словно спрашивая, в чем дело.

Сделав девушке знак спешиться, я обратился к своему всаднику:

– Извини, друг. Дальше нас подвозить не надо, как-нибудь дойдем сами.

Немец недоуменно пожал плечами и вызвал по рации начальство. Тут я его понимаю, приказ есть приказ, а мы – это только посылка, без прав и голоса. Затем последовал вызов от Энке, но уже мне. Сославшись на старую рану и близость моста, я поблагодарил лейтенанта за помощь, и тот отозвал своих людей. Как только всадники скрылись из вида, я сделал Ксении знак следовать за мной. Сойдя с дороги, мы вошли в заросли кустарника, который местами доходил мне до макушки. Стараясь идти осторожно, я повел Ксению к небольшой рощице в двух десятках метров от того места, где дорога делала поворот. Там был небольшой прямой отрезок трассы метров тридцать, а за ним уже и застава. После прошедшего недавно дождя идти было трудно из-за липкой грязи, в которую превратилась почва. Однако пульсирующее в висках чувство опасности гнало меня вперед и вперед, пока через час с небольшим мы не оказались среди скрученных в витые жгуты мертвых деревьев. Кое-как отскоблив обувь от грязи, я потащил репликанта к самому высокому дереву.