Тени и зеркала
Шрифт:
— И не поможешь, — добавил Далавар, поднимая глаза. — Ведь так?
Внезапный вопрос, что и говорить… По-плохому внезапный. Альен до боли закусил губу, стараясь побыстрее сориентироваться.
— Такого я не говорил…
— Брось, милорд волшебник. Я же вижу, что ты просто тянешь время. И не я один.
Прозвучало это совершенно спокойно, так что невозможно было понять — угроза или предостережение?… Альен пробежал глазами корешки книг в стене напротив, остановился на каком-то свитке, чтобы сосредоточиться. Если потребуется, он спасётся от Далавара, но не от его клана — и тем более не от всего города. И даже не выберется отсюда в одиночку, не зная подземных
Бадвагур?… Но Бадвагур не обязан больше ему помогать. У него своя жизнь, семья и резьба. Было бы низко втягивать его в свои неудачи.
— Ты набросился на наши рукописи, потому что не знаешь, что делать дальше, верно? — продолжал Далавар, переплетя короткие мозолистые пальцы. — Мы спрашивали Хранителей о том, что ты выбираешь, и до сих пор не можем понять, чего же ты хочешь добиться…
— Кто это «мы»? — резко перебил Альен, уже предугадывая ответ.
— Вожди кланов, — сказал Далавар. — Ты в Гха'а, волшебник. Ты не можешь распоряжаться в архивах без ведома агхов, даже если тебе так кажется… Наши летописи в переводах на ваши языки, песни, даже протоколы людских турниров… Что ты ищешь? Скажи — может, я сумел бы помочь тебе. Лет восемьдесят назад по вашему счёту я проводил здесь немало времени — и уверяю, что ни слова о магии ты не найдёшь.
Услышав о восьмидесяти годах, Альен не сразу вспомнил, сколько живут агхи, и слегка удивился. Впрочем, сейчас некогда об этом задумываться… Он машинально стиснул зеркало на поясе.
Значит, за ним следят, и следят постоянно. Любая свобода — просто красивая сказка, даже под землёй.
— Я действительно не нашёл источника, который был мне нужен, — сухо признал он. — Того разрыва, который надеялся закрыть. Он не в ваших горах, а где-то ещё, и я пытаюсь выяснить, где именно.
— Выяснить через наши переведённые летописи и протоколы людских турниров? — уточнил старик, и в мелодичном голосе вдруг послышалась такая безмерная усталость, что Альен ощутил нечто вроде родства с ним. Он промолчал. А что можно было сказать? «Простите, но разрыв так далеко, что отсюда я не чувствую его, и мне нужно оставить вас»? «Тени Хаоса, ваши Саагхеш могут вернуться и превратиться в ещё более кровожадных тварей, но вы не волнуйтесь, это решаемо»? Или вообще броситься головой вниз: «Я пытаюсь решить одну личную проблему, чтобы потом думать только об изгнании Хаоса»?…
Личную проблему. О небо, как пошло и мелко звучит.
— Драконы, — обронил он, наплевав на все страхи. Ему просто надоело бояться. Ему ли бояться — тому, кого Хаос зовёт своим Хозяином?… — Я ищу записи о драконах, все упоминания о том, как и когда они исчезли из Обетованного, что с ними произошло и кем они были, кроме чудовищ из песен. Не спрашивайте меня, зачем. Мне это нужно. Если нельзя, отпустите меня. Или убейте.
«Если сможете».
Далавар долго молчал — так долго, что Альену начал слышаться шорох в невидимых песочных часах. Потом произнёс, огладив белую бороду:
— Катхаган свидетель, лорд Кинбраланский, я не хочу тебе зла. Но ты должен понимать, что я ответственен за свой народ. Они испуганы и покинуты. Ты был их последней надеждой.
— Я понимаю.
— Нет, ты не всё понимаешь… — и прибавил, будто через силу: — На поверхности большая война. Мы должны поговорить об этом.
Что-то противно сжалось внутри: Альену вспомнились все слухи в Пустоши и Предгорьях, все выкрики Нитлота и туманные намёки Бадвагура… Война. Что это значит — Альсунг снова напал на Ти'арг?
И безотчётно, почти против воли, он представил Кинбралан — как представляют смертельную
Северяне в дряхлом Кинбралане, который и крепостью-то назвать давно нельзя, в котором уже не осталось, наверное, ни одного рыцаря или солдата… Проклятье, да они же превратят его в груду камней, если доберутся в глубь Ти'арга. Альен внезапно понял, что вместо книжных корешков перед глазами у него качается разноцветное марево.
— Вижу, тебе нехорошо, — глухо донёсся до него голос Далавара. — Встретимся сегодня на третьем ярусе, прямо под кузницей Котра. Я буду ждать тебя после вечернего гонга — в простых доспехах, чтобы меня не узнали. И всё расскажу тебе: что-то неволит меня — может, твоё колдовство… Но знай, человек, я не должен этого делать.
После протяжного удара вечернего гонга, отмечавшего невидимый в Гха'а закат, Альен выскользнул из дома Бадвагура, никем не замеченный. Сам резчик, посвистывая, корпел над работой и не обращал внимания ни на что вокруг; его грозная матушка как раз удалилась зачем-то в кладовку, а вот к старому Котру пришлось применить простенькое заклятие отвода глаз. Снаружи один за другим гасли зеленоватые и голубые фонари, всюду запирались двери и ставни, смолкала гортанная речь, из шахт подвозили последние вагонетки: гора возвращала своих уставших за день детей. Затихал и негромкий скрежет исполинских лифтов — Альен уже знал, что на ночь их останавливают, и двинулся вниз пешком. Он крался исключительно по тени и так тихо, как только может человек, долго проживший в лесу, но всё равно не был уверен, что его не заметили. Трудно не узнать прохожего, если он в полтора раза выше самых рослых жителей города…
А ещё и не носит бороду, с усмешкой добавил Альен про себя и запахнулся в плащ. Сбегая по железным лестницам, он даже ребячески пересчитал шёпотом ступени — такое нетерпение переполняло его.
Что ж — сегодня ночью он или умрёт, или узнает наконец правду. По крайней мере, всю возможную правду. Ради этого стоит поспешить.
Далавар ждал его на условленном месте — в полном одиночестве. Альен мысленно оценил его храбрость и доверие: он и без всякой магии, пожалуй, представлял для агха угрозу.
— Я пришёл, вождь Далавар. Да хранят тебя камни, — поприветствовал он его по-ти'аргски, но максимально вежливым тоном.
— Пусть твой молот не подведёт тебя, — отозвался Далавар, как было положено, видимо не очень задумываясь о смысле слов. Он явно волновался: морщинистое лицо в полумраке почти сливалось с белоснежной бородой. Присмотревшись, Альен увидел на нём доспехи с фигурными позолоченными вставками, отороченные мехом сапоги из красной кожи — и чуть не расхохотался язвительно: ох уж эта гномья помпезность… Им лучше даже не пытаться выглядеть неприметно.
Поманив Альена к тёмному тупику между чьей-то кузницей и маленьким водяным насосом, Далавар снял с шеи тяжёлую цепь с рыжим от ржавчины ключом.
— Он только один в наших горах, — сказал он в ответ на немой вопрос Альена. — Старшему из вождей кланов Гха'а обычно доверяют носить его.
И, поднеся ключ к стене, на первый взгляд совершенно гладкой, Далавар нащупал узкую, старательно спрятанную кем-то скважину, проделанную прямо в скале. Ключ туго повернулся, из-за камня донёсся шорох цепей и шестерёнок, и кусок горы, выдвинувшись круглой плитой, почти бесшумно отъехал в сторону. Далавар покосился на Альена со сдерживаемой гордостью — так, словно соорудил это сам.