Тени и зеркала
Шрифт:
— Входи, лорд Кинбраланский.
И снова этот титул… А впрочем, это даже забавно: никто из его славных предков уж точно не входил сюда, да и потомкам, если уж таковые появятся (племянники, разумеется), подобное наверняка не грозит.
Но то, что Альен увидел внутри, заставило испариться все ироничные мысли об отцовстве братьев.
Протиснувшись через тесный каменный проход (тоже круглый), он попал в довольно большую, локтей сорок в длину, пещеру. И чуть не ослеп от сияния.
Ни серости, ни мха, ни паутины — никаких принадлежностей местного мира. Повсюду — только сверкающие кристаллы и драгоценные камни, усыпавшие стены и пол. Одни росли из скалы,
Дракон, выточенный из цельного камня. Статуя примерно в два человеческих роста.
Сказать, что он был сделан искусным мастером, значило ничего не сказать. Альену подумалось, что Бадвагуру с его талантом до такого далеко. Невероятная точность деталей, плавные линии, полупрозрачные переливы зелёно-золотого на чешуе — всё это было, и всё завораживало, но оказывалось не главным. Альен понял, в чём особенность статуи, лишь медленно, наступая на сверкающие крошки, обойдя её по кругу. Если статуэтка Бадвагура была гармоничной и искренней, но всё-таки плотно-старательной, ученической работой, в которой виделось умелое подражание древним рисункам и анатомическим атласам, то это чудо казалось живым драконом — дышащим, нервным, опасным, замершим на мгновение, чтобы затем снова взвиться в полёт и изрыгать пламя. Альену даже в какой-то момент померещилось, что узкие змеиные зрачки в янтарной радужке дрогнули, наблюдая за ним.
Такое мог сделать только тот, кто видел драконов. Точнее даже — тот, кто жил с ними рядом, чьи щёки каждый день обжигал их жар. Камень местами потрескался, но был тщательно отполирован, без единой пылинки — очевидно, за ним хорошо ухаживают. Альен посмотрел на Далавара, который молча и внимательно наблюдал за ним; агх кивнул, позволяя, и он осторожно коснулся гладкой поверхности. Она была холодной — по-каменному холодной, — и Альен ощутил укол разочарования.
— Это то, что ты ищешь, не так ли? — спросил Далавар, и гулкое эхо прокатило по драгоценностям его голос. — Я хотел проверить, не лгал ли ты — и убедился сейчас.
— Не совсем, — вздохнул Альен, не отрывая взгляда от статуи: сейчас его совсем не тянуло на откровенность. — Но это… одно из звеньев, которые мне необходимы. Не агхи сделали его, ведь так?
— Нет, — Далавар подошёл поближе, созерцая статую со странной смесью восхищения, скорби и — страха? — Его сделали очень давно, когда первые шахты прорубались в Старых горах. На заре ваших королевств — или даже до них.
Правильно, всё всегда упирается в это… Все упоминания, и книги, и знаки, и смутные слухи. Во времена до королевств — в те, куда не заглянули историки людей или Отражений. Альен помолчал.
— Значит, не люди тоже? — это, впрочем, было ясно и так. Ни людских рук, ни людского глаза не хватило бы, чтобы сотворить такое — по крайней мере, без помощи магии. Далавар покачал головой; его борода проделала извилистый путь, живя собственной забавной
— И не люди, верно… Это их работа, — сказал он, произнеся «их» с совершенно непередаваемым выражением. Альен ждал дальнейших разъяснений, но вместо этого Далавар вдруг сменил тему: — Я привёл тебя в сокровищницу, чтобы поговорить о войне. Не все в Гха'а согласны со мной, но я думаю, что ты имеешь право знать правду…
— Так в чём она, правда? — поторопил Альен, уже уставший от долгих предисловий. Далавар юлил; он был тонким политиком — слишком тонким, на вкус Альена. Он таких никогда не любил. — Альсунг всё-таки вторгся в Ти'арг, так?
— Не просто вторгся. Удары поведутся с суши и моря, будут резкими и изматывающими. Раньше ваш север не воевал так…
И агх рассказал ему — неожиданно просто, как на духу. Рассказал о новых кораблях Альсунга — быстрых, как чайки. Об увеличившемся войске, дисциплина в котором в разы выросла, а устройство усложнилось. О том, что уже несколько дней назад границу Ти'арга в нескольких местах пересекли, перевалы захватили, и теперь под угрозой всё королевство, включая Академию и торговые, мирные южные городки. И замки. И беззащитный, ненавистный Альену Кинбралан, где замкнулся в родовой гордыне лорд Тоури.
Интересно, достигли ли они Пустоши, Оврага Айе?… Альен сам удивился отстранённости, с которой подумал об этом: словно ушёл оттуда не недели, а годы назад. Но за Соуша он всё-таки не тревожился — вряд ли северяне полезут в лес, да и преодолеть лесные ловушки и чары у этих дуболомов не хватит ума.
Альен потёр виски: в голове у него царил сумбур, а мелькание камней вокруг мешало сосредоточиться. Альсунгцы в Ти'арге — наверху, над его головой… Поливают землю кровью этой глупой и слабой страны.
Почему это должно касаться его? Разве хоть что-то в мире, во всех мирах, способно тронуть его? Разве в этом есть смысл?…
— Ты должен уйти, волшебник, — будто читая его мысли, вкрадчиво подытожил Далавар. — Должен защищать свой народ, как подобает мужчине. Я вижу, что ты пытался и не смог нам помочь. Но и помочь нам, думаю, ты сможешь, только если уйдёшь.
— Что Вы имеете в виду? — быстро спросил Альен, не уверенный, что агх правильно выразился по-ти'аргски. Такие мысли слишком уж часто посещали его самого — в связи с «очагом», укрывшимся непонятно где и словно его дразнящим.
— Тот разрыв в ткани нашего мира, о котором ты говорил, — помедлив, произнёс Далавар, грустно глядя на него из-за гребня на драконьей спине, — я, конечно, не знаю, где он, и представить не могу. Но всё зло, вся тьма в мире сейчас исходит из Альсунга — вот что и так ясно нам всем.
— Зато мне неясно, — возразил Альен. — То зло, которое ищу я, другого рода.
— Ты так уверен? — Далавар приподнял седую бровь, и Альен снова напрягся, пытаясь проникнуть в его намёки. Опустил голову, чтобы не смотреть противнику в глаза, — и наткнулся взглядом на что-то необычное…
Точнее, слишком обычное в таком великолепном окружении. Недалеко от когтистой драконьей лапы — проработанной до каждой мышцы, каждого сухожилия под бронёй чешуи — лежала кучка неприметных, мелких мутно-голубых кристаллов с ромбовидными гранями. Альен знал, как их называют — «альсунгские льдинки». Только в северном королевстве они ходили наравне с золотыми и серебряными деньгами. И вот — лежат здесь, в пещере агхов, глубоко под Старыми горами.
До Альена медленно стало доходить — и так же медленно его охватывало отвращение. Какое-то усталое отвращение: вопрос о чести, достоинстве, твёрдости агхов отпал сам собой.