Тени Пост-Петербурга
Шрифт:
Существо шумно втянуло воздух и потянулось к ребенку гуттаперчевой конечностью. Из уголков плотно сомкнутых губ, пузырясь, засочилась бурая тягучая слюна.
– Не стрелять! – успел скомандовать Таран. – Друг друга перекалечим!
Первым, как ни странно, опомнился Пешеход. Промычав что-то злое, поднял сиротливо валявшийся нож и бросился на жуткую тварь. Метаморф легко взмыл под потолок и, оттолкнувшись от спины бородача, метнулся в центр отсека. Истошно завопила девочка, вскочил, хватаясь за скальпель, Безбожник, прыгнул с места, врубаясь в жилистое склизкое тело, Глеб.
В
Уже позже, пытаясь восстановить в памяти детали минувшей ночи, мальчик понял, что натерпевшийся ужасов рассудок милостиво закрыл от него самые жуткие фрагменты схватки, притупил эмоции, оставив только ряд статичных, заретушированных розовой пеленой картинок. То, что творилось внутри ракетовоза на протяжении нескольких безумно долгих, не поддающихся осмыслению минут, более всего напоминало свалку из тел и предметов, в которой сложно было что-либо разобрать. Отчетливо запомнилось лишь распятое на полу, изломанное, бьющееся в припадке бессильной ярости тело загадочного создания, рычащий от натуги Геннадий с обмотанными вокруг шеи щупальцами и нависший сверху силуэт Тарана с разводным ключом в исцарапанной до предплечья руке. С мерзким чавкающим звуком инструмент раз за разом опускался на голову твари, вбивая жалкое подобие человеческой головы в напольную решетку, стирая с неживого лица-маски знакомые черты, в то время как кожа метаморфа под действием мириад хроматофоров продолжала бесконтрольно переливаться ярчайшими цветами радуги…
Когда все закончилось и обугленные, источающие смрад останки выгребли на снег, пришло время подумать о настоящем Индейце. Спохватились вовремя – парень оказался чертовски везучим малым. Его, спеленатого клейкой массой, в полуобморочном состоянии, едва не окоченевшего от холода, нашли в шлюзовой камере. То ли метаморф припрятал добычу на потом, то ли просто не в состоянии был сожрать жертву за время недолгого отсутствия экипажа… В общем, повезло бедняге. Откачали, отпоили, привели в чувство.
Пока Самуил Натанович колдовал над пациентом, Глеб припомнил, как собирался за снегом, а «лжеиндеец» не дал пройти внутрь шлюза, как отмалчивался весь вечер, сторонясь остальных. Умная оказалась тварь, что ни говори. Просто-таки фантастическая способность к мимикрии, помноженная на зачатки телепатии, стала мощнейшим оружием в нелегкой межвидовой борьбе за выживание. И если б не вызванные затянувшимся недосыпом головные боли Тарана, что так своевременно отрезвили сталкера и избавили от морока, знакомство с метаморфом могло окончиться весьма трагично для всей команды.
Разрешился и вопрос, как этот неучтенный «пассажир» пробрался на борт. Предусмотрительные вавилонские техники оснастили подпол гальюна контейнером-накопителем на манер биотуалетов, дабы избежать разгерметизации жилого отсека. Простейшая система со сдвигающимся вдоль направляющих поддоном позволяла периодически опустошать бак. Но кто же мог предположить, что найдется тварь, достаточно умная,
– Я назову его «мим», – торжественно объявил Безбожник, решив под шумок присвоить славу первооткрывателя-зоолога себе. – В честь античных мастеров подражания, виртуозов сценического фарса. Звучит, не правда ли?
– Это что за чудики такие? – не понял Геннадий. – Актеры, что ль? Я из их братии только цыганский табор с «Черной речки» знаю.
– Это не то, – замахал руками хирург. – Мимы уже давно стали историей.
– Тогда приемлемо, – одобрил мутант. – Туда им и дорога. Быть может, сегодня последнего приговорили. Как думаешь, Мигалыч?
– Думаю, дело все ж таки не в топливопроводе, – отстраненно пробормотал старик, прислушиваясь к неровному стуку мотора. – Боюсь, братцы, отъездился наш «Малютка».
Экипаж оторвался от генеральной уборки отсека, уставившись на путейца с немым вопросом на лицах. Старик, извиняясь, развел в ответ руками:
– Движок накрывается. И на коленке его не переберешь. Мастерская нужна. Запчасти.
Пешеход подергал Безбожника за рукав, требуя объяснить встревоженные физиономии экипажа. Самуил Натанович перевел, и бородач просиял, отчаянно жестикулируя. Закончив общение с новичком, врач подсел к старику и заговорщицким тоном произнес:
– Двигатель на тягаче какой стоит?
– «ЯМЗ-847» четырехтактный, с турбонаддувом и жидкостным охлаждением, – без запинки протараторил Мигалыч.
– А «ЯМЗ» это что? – терпеливо, как при общении с несмышленым ребенком, допытывался хирург.
– Дык, ясен пень, Ярославский моторный завод!
– А мы сейчас где?
– Где? – не понял путеец.
– Где, где! В семидесяти километрах от Ярославля, отец!
Старик замер, комично подмигивая больным глазом, и перевел взгляд на Тарана.
– А ведь может выгореть… Что думаешь, командир?
– А что тут думать. Все равно по пути. Заводи тарантас. Выдвигаемся.
И снова дрожь кузова под ногами, мерное покачивание и усталые взгляды «сокамерников»… После пережитого на разговоры не тянуло. Геннадий неподвижно лежал, отвернувшись к стене, но, судя по отсутствию богатырского храпа, уснуть не мог. Сегодня ему досталось больше остальных – поганая тварь едва не придушила здоровяка… Хотя, если б мим в пылу схватки сцепился с кем-то другим, то, скорее всего, сейчас бы в отряде стало на одного меньше. А то и на двоих…
Глеб бросил мимолетный взгляд на Пешехода. Что ни говори, новичок оказался храбрым малым. Кто бы мог подумать… А еще, как там его… пацифист. Пожалуй, прав отец. После встречи с метаморфом подозревать бородача просто глупо. Да и не в чем.
Мимо бесшумно промелькнул Безбожник в невесть откуда взявшемся медицинском халате. Похоже, трансформация в Самуила Натановича произошла окончательно и бесповоротно. Даже щетину в кой-то веки сбрил. В свете последних событий работы у врача прибавилось. Ушибы, царапины – каждый успел получить как минимум по одному, а то и по несколько памятных «сувениров» от нежданного гостя.