Тени школы Кейбл
Шрифт:
Принц Лорент как раз доел пирожное с кремом и теперь гонял по тарелке крошки, пытаясь подцепить их пальцем.
— Не знаю, почему вокруг Рождества такая шумиха… Говорят, что это праздник мира и добра для всех людей, но это настоящий ад и источник седых волос для всех Сейдж в Атенеа.
Его жена игриво хлопнула его по колену.
— Вот еще вздор!
Он приподнял бровь.
— Тебе не приходится гоняться за этими маленькими дьяволами, которых ты называешь карапузами. — Он повернулся ко мне и леди Элизабет,
Зимний сезон, который начинался с бала в честь Осеннего равноденствия и заканчивался Новым годом, был зрелищем величественным, и все, кто имел хоть малейший шанс, появлялись на празднествах при дворе. Но рождественский день всегда оставался семейным праздником: дворец заполнялся всеми членами семьи Атенеа, а их было около сотни. Это был верный путь к полнейшему хаосу.
Леди Элизабет на удивление по-девичьи рассмеялась — я ждала, что ее смех будет глуше.
— Никогда не приглашай меня в свои спутницы на Рождество, Эл.
Он что-то пробормотал в ответ и поцеловал ее руку. Я опустила взгляд на свою тарелку, сделав вид, что ничего не заметила, и откусила кусочек от едва начатой булочки.
Снова раздались голоса, и я услышала, как принцесса обратилась к своему племяннику:
— Фэллон, почему бы тебе не сопроводить леди Отэмн на прогулке по саду, пока не стемнело? К вашему возвращению ужин будет готов. Не переживайте, дорогая, все будет неофициально, — добавила она, обращаясь ко мне.
Принц встал, и я поспешно последовала его примеру, оставив б'oльшую часть булочки на тарелке.
Посыпанная гравием дорожка извивалась змеей, и я шла за принцем между домом и увитой плющом стеной, которая служила границей сада. Стена была на самом деле скалой, которая возвышалась над домом и закрывала его от пронизывающего ветра. Цветов на клумбах было немного, зато среди молодых кустарников в изобилии были видны проволока и решетки для вьющихся растений. Когда они подрастут, сад будет очень красивым.
Мы шли по тропинке, что следовала вдоль небольшого журчащего ручья, время от времени пересекая его по горбатым мостикам.
— Иногда мне кажется, что я сошел с ума, но Англия нравится мне больше Австралии.
— Неужели? — ответила я, очень удивленная.
Как пустынное место может кому-то нравится больше, чем такой живой и подходящий для Сейдж город, как Сидней?
— По загару я, конечно, скучаю. — Он вытащил руки из карманов куртки и вытянул их так, что приподнявшиеся рукава рубашки открыли линию загара на запястьях. — Но мне нравится, что здесь зелено и спокойно.
— Ты совсем не скучаешь по Австралии?
— Нет.
Я остановилась, прикусив язык. Он сделал еще два шага, прежде чем понял, что меня рядом нет.
— Отэмн…
— Ты разве не скучаешь
Принц с трудом сглотнул: я заметила, как его адамово яблоко поднялось и снова опустилось.
— Нет. По крайней мере не так, как ты предполагаешь.
Он повернулся на каблуках и пошел дальше.
Моя попытка казалась безнадежной, но я все-таки сказала ему в спину:
— Я не понимаю.
Я потеряла его из виду, когда он исчез на веранде и свернул за угол. Я побежала вперед, обогнула большой куст фуксии, который скрывал облокотившегося на перила очередного маленького моста принца, и медленно подошла к нему. Он смотрел на воду так, будто это был портал, потому что когда я подняла взгляд на его глаза, то поняла, что в водной глади он видел то, что было недоступным для меня, и думал о том, чего я не могла с ним разделить.
— Я никогда не любил Аманду.
Я крепко схватилась за перила.
— Что?
Мой неосторожный вопрос вернул его к реальности, и вода стала отражать лишь тень нависшего моста.
— А она не любила меня. Мы были… не знаю, как это объяснить… наверное, просто друзьями, которые спали вместе.
— О… — мягко выдохнула я. — Я… я не думала, что ты такой.
— Нет! Нет, ты неправильно поняла.
Он опустил голову на руки и пробормотал что-то себе под нос. Я не могла разобрать слов, пока он не убрал руки, проведя ими по волосам.
— Это был взаимовыгодный союз.
Вздохнув, он выпрямился, пересек мост и развернулся в пол-оборота, приглашая меня присоединиться. Я колебалась.
— Позволь мне все объяснить, — предложил он. И добавил: — Прошу вас, герцогиня.
Что-то во мне привело ноги в движение, и я, сама не понимая как, пошла рядом с ним. Его руки потянулись к карманам джинсов, и он сделал глубокий выдох, а потом коротко вдохнул.
— Возможно, то, о чем я буду говорить, будет для тебя непонятным из-за того, что случилось с твоей бабушкой тогда, но ты помнишь нетерпеливое желание повзрослеть, которое испытываешь, когда тебе четырнадцать?
Я не видела связи между его вопросом и темой нашего разговора, но понимала, о чем он говорит. В четырнадцать мне казалось, что я уже выросла. Я считала себя взрослой. Я вряд ли тогда поверила бы, что за какие-то восемнадцать месяцев стану более зрелой, чем за все предыдущие годы, что к своим неполным шестнадцати стану совсем другой.
— Да, я понимаю.
Он ненадолго закрыл глаза и сухо засмеялся.
— У меня в четырнадцать лет была чрезмерно раздутая уверенность в своей взрослости. Мне надоело быть под присмотром родителей в школе в Атенеа; я считал себя выше этого, поэтому предпочел поехать хранителем в Австралию. Я многого ждал от этой поездки. Но и у прессы хватало ожиданий.