Тени школы Кейбл
Шрифт:
Я повернулась спиной к забору.
– Ваше Высочество…
Я опустилась в неглубоком реверансе, заметив, что за нами наблюдают его свита, мои друзья и вся команда по футболу.
– Вы уронили, – сказал он, протягивая полоску шелка, которая обычно была обвязана вокруг ручки моего рюкзака.
Я залилась краской.
Я игнорировала его, и это все, что он хотел?
– Спасибо. Я очень признательна.
Я взялась за лоскуток, но он не отпускал. Я дернула, но принц держал крепко.
– Вы за все признательны, не так ли?
Я поняла значение
– Вы уверены, что не хотите оставить его мне? На память?
Как вода в решете, мое терпение быстро истекало. Если он не отпустит, я брошу…
Презрительное фырканье раздалось сбоку, где Валери Дэнверс остановилась, чтобы потереть ушибленный локоть.
– Не трать время, Фэллон. Она того не стоит. Из нее и слова не вытащишь.
Принц выпустил полоску шелка. Воспользовавшись возможностью, я обвязала ее вокруг ручки рюкзака и нырнула через дырку в заборе, торопясь уйти с поля. Украдкой оглянувшись назад, я увидела, что принца там уже не было.
Глава 5
Когда я вернулась домой, в Бриксеме было тихо. Для туристов и школьников было уже поздно, а для припаркованных по обочинам машин – слишком рано. Только на противоположной от моего дома стороне улицы были люди: отец вполголоса рассказывал сыну о ночной смене на рыбном рынке. А в саду за частоколом нашего белого забора царила тишина. Входная дверь захлопнулась за мной, а я все еще слышала звук поворачивающегося в замке ключа, который эхом разносился по пустым коридорам, нарушая тишину дома, который был предоставлен себе.
Бабушка, почему родители живут так далеко от Лондона, если они там работают?
Потому что твоему отцу не по душе лондонское общество, дитя.
Не по душе? Но как оно может быть не по душе?
Не сняв меча, я поднялась на второй этаж, все еще думая о приезде принца. Почему? Это оставалось главным вопросом. У Атенеа всегда и на все были причины, и я не сомневалась, что этот раз не был исключением. Я убрала меч под кровать, но мои мысли продолжали блуждать. Вспомнилось, что я слышала в Лондоне. Экстермино что-то замышляют…
Моя рука все еще лежала на застежке ножен, когда я снова вытащила меч и оставила его между кроватью и тумбочкой. В пустом доме он был пусть небольшим, но утешением.
В холодильнике стояли несколько контейнеров, на крышках которых виднелись записки с моим именем. Заглянув в один из них, я обнаружила томатного вида соус, в следующем – пасту без яиц. Из стоявшей на верхней полке яркой картонной коробки, на которой были нарисованы фрукты, я выудила несколько грибов и луковицу,
Вот они, знаки того, что я принадлежала не просто к фамилии Саммерз, а к Дому Элсаммерз, того, что финансовых проблем у нас не было. Кастрюля, которую я наполняла водой, была фирмы «Mauviel» и стоила больше трехсот фунтов. Вся наша – многочисленная из-за пристрастия моего отца к кулинарии – кухонная утварь была той же марки. Каждый день коробка свежих фруктов и овощей доставлялась нам домой с органической фермы неподалеку. Столешницы были новыми – они заменили те, которым было не больше года.
Мы не жили в особняке в Лондоне, со штатом прислуги в тридцать человек, не устраивали званых обедов. Мы не были в числе знати при атенеанском дворе на острове Ванкувер. Но так было только потому, что такой выбор сделал папа.
И выбор непростой.
Я быстро сварила пасту и еще быстрее съела ее, пролистывая сегодняшний выпуск «Таймс». В нем не было ничего примечательного, как и в похожем сейджеанском издании «Арн Этас». К моему удивлению, даже в «Квейнтрель» ничего не оказалось. Я ждала, что переезд принца будет упоминаться, особенно в последнем, который во всех деталях освещал разрыв Его Высочества с австралийской подругой в прошлом июне.
Я убрала тарелку в посудомоечную машину, которой научилась пользоваться ровно год назад, когда мои родители в первый раз уехали по работе.
Я улыбнулась пустой комнате. Если принц считает безобразием то, что не используется мой титул, что бы он подумал об этом? Леди Сейдж – хуже того, герцогиня – сама готовит и убирает за собой. А сняв школьную форму, сама одевается. Это неподобающее поведение.
Нет. Я должна быть в одной из лучших школ, изучать политику и юриспруденцию, готовиться к своему первому появлению в Совете, которое должно состояться в день моего шестнадцатилетия, в этом ноябре…
Идти я не собиралась. Это не было обязательным, и в мое отсутствие место занимал представитель Атенеа, принимая решения вместо меня. Это было взаимовыгодным: они получали больше власти, а я могла оставаться вдали от двора. В самом деле, никто ведь не станет протестовать против такого положения дел.
Я поставила горячую чашку крепкого чая на стол рядом с ноутбуком, чтобы согреть его. Комната наполнилась ароматом жасмина, а угол экрана запотел. Юбку и блузку я сложила и оставила на подушке с цветочным рисунком, которая лежала на сундуке в ногах моей двуспальной кровати. Затем я открыла стоявший в углу шкаф красного дерева, единственный предмет мебели, который мне удалось убедить родителей привезти из моей комнаты в школе Сент-Сапфаер, и провела рукой по вещам, которые висели там. Здесь были платья в цветочек и черные брюки для работы. Рядом с зимним школьным джемпером расположились плиссированные юбки всех цветов. В самый же конец были задвинуты обернутые в серый полиэтилен уже маленькие на меня бальные платья и корсеты с небольшим количеством косточек, но все же настолько тугие, что дышать в них было непросто, а о еде и речи быть не могло.