Тени старинных замков
Шрифт:
Через некоторое время колдун огляделся, посмотрел на звезды, на почти скрывшийся из виду острой и задумался.
— Послушай, — сказал он наконец. — Молокай остался далеко позади, Мауи кажется облаком; по положению этих трех звезд я безошибочно определил, что мы достигли цели. Это место называется Море Мертвецов. Здесь особенно глубоко, все дно усеяно человечьими костями, а в расщелинах подводных скал обитают морские боги и водяные. Здесь такое сильное северное течение, что его не одолеет и акула, а уж если кого выбросят за борт, бурный поток, будто дикий конь, несет беднягу прямо в океан. Тут ему и конец, кости его усеивают дно, а душу забирают
Ужас объял Кеолу. Он взглянул на колдуна; в неверном свете звезд тот преображался прямо на глазах.
— Ты нездоров? — отчаянно крикнул Кеола.
— Я-то здоров, — отвечал колдун, — а вот кое-кому здесь и впрямь неможется.
С этими словами колдун опустил фонарь, его палец застрял в кольце, и оно порвалось, рука же мгновенно стала величиной с дерево.
Кеола дико вскрикнул и закрыл лицо руками. Каламаке поднял фонарь.
— А ну-ка, взгляни мне в лицо! — приказал он.
Голова у него была с бочку, а он все рос и рос, как облако, накрывшее гору. Кеола кричал, лодка летела по бурному морю.
— Ну а что ты теперь скажешь о губной гармонике? — спросил колдун, — Может быть, предпочтешь флейту? Ах нет! Это хорошо. Не люблю, когда домочадцы сами не знают, чего они хотят. Но мне, пожалуй, лучше выйти из этой лодчонки, я необычайно вырос, одно неосторожное движение — и я, чего доброго, затоплю ее.
Сказав это, колдун перекинул ноги за борт. В мгновение ока он вырос в тридцать раз, потом в сорок; он упирался ногами в дно моря, его плечи и голова возвышались над поверхностью, как скалистый остров, а волны бились и разбивались о его грудь, как об утес. Тем временем лодку уносило течение к северу, но колдун протянул руку, взял двумя пальцами планшир и переломил лодку, как щепку. Кеола оказался в воде. Колдун собрал в кулак обломки и зашвырнул их далеко-далеко во тьму.
— Извини, что я забрал фонарь, — сказал он, — мне еще долго брести по морю, пока доберусь до суши, а дно неровное, все время кости под ноги попадаются.
Колдун повернулся и пошел вброд большими шагами; когда Кеолу поднимало на гребень волны, он видел, как тот удалялся, держа фонарь высоко над головой, вспенивая морскую воду.
Когда колдун выловил обломки лодки, Кеола совсем потерял голову от страха. Он, конечно, барахтался, как щенок, которого бросили в воду, чтобы утопить; Кеола не знал, куда плыть. Из головы не шел колдун-великан, его огромная, как гора, голова, широченные, выступающие над водой, как остров, плечи, о которые разбиваются волны. Подумал Кеола и о губной гармонике, и ему стало стыдно, потом о костях мертвецов, и ему стало страшно.
Вдруг Кеола увидел при свете звезд какую-то темную громадину, огоньки внизу, их блики на взбаламученной воде, услышал голоса. Он крикнул, ему ответили, и в то же мгновение перед ним закачался на волне нос корабля. Он вцепился обеими руками в цепи, но его накрыл штормовой вал, а потом матросы втащили его на палубу.
Они дали ему галеты, сухую одежду и принялись расспрашивать, как он оказался так далеко в море и свет ли маяка Лаэ о Ка Лаау они видели. Но Кеола знал, что белые люди точно дети: они верят только в свои собственные байки, а поэтому о себе рассказал что в голову пришло и поклялся, что никакого маяка (то был фонарь Каламаке) он в глаза не видел.
Кеолу подобрала торговая шхуна, направлявшаяся в Гонолулу, а потом на малые острова. По счастливой для Кеолы случайности один из матросов упал с бушприта во время шторма. У Кеолы не было выбора.
В целом на шхуне жилось хорошо. Еда была отменная, ешь до отвала. Галеты и солонина — каждый день, гороховый суп и пудинг — дважды в неделю, так что Кеола округлился. Капитан был хороший человек, да и команда не хуже, чем другие белые.
Но вот с помощником капитана трудно было поладить. Кеола никак не мог ему угодить и каждый день сносил и ругательства, и побои за то, что делал, и за то, чего не делал. Помощник капитана был здоровый детина, и рука у него была тяжелая. А уж ругался так, что уши вяли слушать, ведь Кеола происходил из хорошей семьи и привык к уважению. Но что всего хуже, стоило Кеоле заснуть — откуда ни возьмись являлся помощник капитана и линьком [12] понуждал его встать. Делать было нечего, Кеола решил бежать.
12
Тонкая веревка для телесных наказаний на море.
Месяц тому назад они вышли из Гонолулу — и вот наконец увидели землю. Была тихая, звездная ночь, море было спокойное, небо чистое, а с наветренного борта виднелся остров, узкая полоска пальм обрамляла его берег. Капитан и его помощник, поглядев на него в морской бинокль, упомянули его название и поспорили, что это за остров, а Кеола, стоя у рулевого колеса, слушал их разговор. Торговые суда сюда не заходили.
По словам капитана, остров был необитаем, но помощник думал иначе:
— Я и цента не дам за этот справочник, — сказал он. — Я был здесь как-то раз на шхуне «Евгения». Стояла точно такая же ночь. Рыбаки вышли в море с факелами, а на берегу народ кишел как в городе.
— Хорошо, хорошо, — согласился капитан, — берег очень крутой, вот в чем загвоздка. Но раз навигационная карта не показывает подводных рифов, подойдем к нему поближе с подветренной стороны. А ты знай крути штурвал! — крикнул он Кеоле, который так заслушался, что совсем позабыл про свои обязанности.
Помощник капитана снова набросился на него с бранью и поклялся отдубасить Кеолу кофель-нагелем, [13] тогда, мол, тот узнает где раки зимуют.
13
Брусок с железным болтом для крепления снастей.
Наконец капитан и его помощник ушли и Кеола остался один.
— Этот остров мне очень подходит, — решил он. — Торговые суда к нему не пристают, значит, и помощник здесь никогда не появится. Да и Каламаке в голову не придет искать меня так далеко от дома.
Кеола осторожно вел шхуну к берегу. Он старался сделать это как можно незаметнее, ведь беда с белыми в том, что им нельзя доверять, особенно помощнику капитана. Спят вроде бы мертвым сном или притворяются, а стоит парусу хлопнуть, они уж на ногах и носятся за тобой с линьком. И Кеола вел судно потихоньку. Но когда земля была уже близко, волны стали сильнее биться о борт.