Тени в переулке
Шрифт:
Но семьи строителей социализма в Восточной Европе по-прежнему жили в Москве, в этой, мягко говоря, гостинице, которая была для них чем-то вроде благоустроенной тюрьмы.
Семьи были заложниками. Сталин знал, как удержать бывших коминтерновцев от ненужного либерализма.
У Алика Болгарина наступил день рождения. Он пригласил всю нашу компанию к себе, правда, предупредил, чтобы мы захватили паспорта. В назначенное время мы открыли задрапированные двери и вошли в вестибюль. Дорогу нам преградили два крепких мужика в темных костюмах.
– Куда?
Мы объяснили.
– Документы.
Один из них взял
– Второй этаж. Комната 212. И чтобы у меня тихо. Что несете?
– Подарки.
– Разверните.
Он внимательно разглядывал наши скромные дары.
– Все в порядке, только чтобы скандалов не было, а то попадете…
Куда мы попадем, он не объяснил.
На следующий день ко мне приехал мой дядя и сказал:
– Чтобы ноги твоей больше не было в общежитии Коминтерна. При твоих делах с отцом тебе не хватает только связи с иностранцами.
Как я уже писал, отец, профессией которого было добывать чужие секреты за границей, застрелился в 50-м году, когда его хотели арестовать.
– Но Алик окончил нашу школу.
– Это другое. А сборища с чтением стихов – уже статья.
Но статью я не успел получить, а уехал учиться защищать Родину. Сначала постигал науку военного ремесла, потом учил других этому нелегкому, настоящему мужскому делу. А когда я вернулся в Москву, все разительно переменилось.
Вместе с портретами Сталина в витринах магазинов исчезли топтуны у гостиницы, и на ее фасаде засветились желтые буквы – «Центральная».
После открытия она становилась прибежищем всех московских гуляк, желающих получить «опохмел». На втором этаже буфет открывался в семь часов. Через него прошли все столпы отечественной культуры того времени. Каждое утро там можно было встретить мхатовских звезд, известных кинематографистов, литераторов, художников.
Мне, естественно, тоже доводилось бывать в этом оазисе утренней радости. Но приходил я позднее, чтобы просто позавтракать. И всегда практически в одно и то же время в буфете появлялась компания солидных, хорошо, но ярко одетых людей. Они сдвигали столики и усаживались. Буфетчица оставляла недовольных клиентов, стоявших в очереди, бросалась к этим людям и сама принимала у них заказ. Через несколько минут вторая дама из буфета несла им на стол бутылки, закуски, а чуть позже – горячее.
Однажды я увидел, как к этой компании подошли Илья Набатов и московский плейбой эстрадный акробат Ваня Байда.
Помните фильм «Покровские ворота»? Так вот, эстрадник Велюров, которого блестяще играет Леонид Броневой, практически полностью срисован с Ильи Набатова. Только на пижонском пиджаке Набатова висела медаль лауреата Сталинской премии, которую он заработал за роль негодяя-американца в фильме «Заговор обреченных».
По улице Горького эти два артиста ходили гордо и вальяжно. Но в буфете я их не узнал: к столу веселых людей подошли два униженных просителя.
Меня это очень удивило, но чего не бывает в жизни.
Как-то я встретил своего приятеля-джазиста, он бежал в «Центральную».
– Похмелиться? – спросил я.
– Да ты что, здесь
– Какая?
– Здесь формируются эстрадные группы для чеса.
– Для чего?
– Ну, скажем так, для левых концертов. В этой гостинице живет могучая кучка эстрадных деляг.
– Это они широко гуляют по буфету? – сообразил я.
Мой друг рассмеялся:
– Они везде широко гуляют, башлей там немерено.
Напротив моего дома, на улице Москвина, жил очень милый человек. Кинооператор-документалист Никита. Когда-то он был фронтовым кинооператором и привез из Австрии машину. Белый «штеер», полуспортивный, с сиденьями из вишневой кожи.
Он так ухаживал за своей машиной, что она была как новенькая, даже никелированные спицы на колесах сияли, особенно вечером, при электрическом свете.
Каждый вечер Никита, а был он холост, выезжал в центр клеить девочек. Однажды, выйдя из дома, я встретил его с полноватым человеком в голубом костюме, сшитом отличным портным, в сделанных, видимо, на заказ туфлях из мягкой кожи и с массивным перстнем на левой руке.
Перстень был запоминающийся – на черном камне были разбросаны бриллианты, образовавшие букву «М».
– Познакомьтесь.
Я назвал себя. Он сказал свое имя. Я только запомнил, что его фамилия оканчивается на «ский».
При следующей встрече Никита сказал мне:
– Знаешь, с кем я тебя познакомил?
– Понятия не имею.
– Этот человек держит биржу эстрадников в гостинице «Центральная».
Закончились суровые времена культа личности, и в бывшем доме «жертв Коминтерна» поселилось много веселого народа. Все очень удобно. Гостиница в самом центре, и не высшей, как «Москва» и «Метрополь», а первой категории, что значительно отражалось на ценах номеров.
Постоянными постояльцами, занимавшими номера люкс, в которых раньше жили Георгий Димитров, Долорес Ибаррури и еще многие звезды Коминтерна, стали эстрадные администраторы. В нарушение всех правил, они занимали номера по году, а то и больше. Более того, даже те, у кого были квартиры в Москве, тоже имели номера в «Центральной». Это было их рабочее место. Именно здесь формировались летучие бригады актеров, уезжающих на чес.
Те, кто смотрел фильм «Вас вызывает Таймыр», наверняка помнят и директора некой областной филармонии, и жучка-администратора, которого играл Зиновий Гердт. Он бегал за директором, постоянно предлагая ему самые различные эстрадные номера.
В жизни было иначе. За эстрадными дельцами из гостиницы «Центральная» бегали директора областных филармоний.
Все объяснялось просто. В областях не было ни сил, ни средств, чтобы пригласить на гастроли знаменитых артистов. Местные уже давно надоели публике и не делали сборов. Счета филармоний периодически арестовывались. Денег на зарплату не было. Даже местным эстрадникам платить было нечем. И это случалось не в одной, отдельно взятой области, а повсеместно. На всей огромной территории СССР, от Бреста до Курил. И вот тогда на помощь директорам приходили ушлые ребята, живущие в «Центральной». Это были корифеи чеса: Марк Бендерский, Эдуард Смольный, Анатолий Игнатьев, Давид Барац…