Тени воллюста
Шрифт:
Но именно так он себя и ощущал. Человеком, чья естественная потребность, причиняла страдание.
Игорь с сожалением посмотрел на золотые арки Макдональдса, отраду бульвара Космонавтов, и поднялся по ступеням «Дейнократа». Табличка с гравировкой «Красногорское архитектурное бюро "Дейнократ"» привычно отозвалась в сердце гордостью.
Не успел он зайти, как ему тут же вцепились в загривок.
– Муратов, где тебя носит? На двадцать минут опоздал.
Игорь обернулся. К нему направлялся Лукин. Лысина кадровика, покрытая десантом из капелек пота, приковывала взгляд. А еще этот тип, разменявший пятый десяток, мнил себя карающей десницей Стасова, генерального директора «Дейнократа».
«И зад он тобой тоже подтирает», – не без злорадства подумал Игорь, но вслух сказал совершенно другое:
– Волоколамка.
– И что на Волоколамке? Черти оргию устроили? Жена всё еще Некрасова?
Игорь нахмурился:
– Твое-то какое дело?
– Мало ли. Вдруг сжалилась и, наконец, взяла фамилию мужика.
– Отвали, Антон.
Лукин смягчился и чуть втянул голову, отчего напомнил один сплошной живот с коротенькими ручками и ножками.
– Не ерепенься, Муратов. Я персональные данные обновляю. Так что, изменения есть?
– Нет, господи ты боже мой! Ты бы первым об этом узнал. Засранец.
Изобразив нечто среднее между смехом и хлюпаньем канализационной трубы, Лукин двинулся по офису, сея неудобные вопросы направо и налево. Мамонову, раскрашивавшему у себя за столом пластиковый венчик, в котором с трудом угадывалось схематическое дерево, досталось привычное: «Когда Иисусу бороду вернешь, хиппи?»
– Придурок, – пробормотал Игорь.
Сократив рукопожатия до торопливых кивков, он прошел к себе в кабинет. Там взгромоздил портфель и тубус на рабочий стол, потеснив папки и Лалу, маленькую гавайскую танцовщицу, чьи бёдра знали его указательный палец лучше, чем собственные. Вынул из футляра чертежи площади «Джиолетто Молла», бизнес-центра, чье первые родовые потуги в виде закладки фундамента были назначены на второй квартал следующего года.
Убедившись в отсутствии чашечно-кофейных колец на чертежах, Игорь расстелил их на кульмане, закрепил. Что ж, скоро север Москвы вспучится еще одной помпезной постройкой.
Однако настроение что-либо делать окончательно сошло на нет. Чертов Лукин с чертовым вопросом. Как будто Игорь мог позабыть о том, что Ирина отказалась носить его фамилию. Лапа Некрасовой-старшей полоснула и здесь.
Игорь помассировал лицо:
– Господи, нам же еще ехать к ней.
– К кому ехать?
От двери, заложив руки за спину, короткими шажочками приближалась Лада. Черные волосы, белая блуза, угольного цвета юбка и красные, ярко-пылающие очки, за которыми щурились зеленые глаза. На фоне этой воплощенной двадцатипятилетней сексуальности Игорь в своих джинсах, белых кроссовках и футболке с надписью «Tom Tailor» выглядел посетителем парковой пивнухи для студентов.
Будто издеваясь над всеми работниками архитектурного бюро, Лада работала над проектами исключительно дома. И это позволяло ей щеголять в офисе неудобными, но эффектными нарядами.
Если бы Игорь не знал, что она – профессионал, вполне мог подумать, что у нее в подвале заперта пара-тройка архитекторов. И те – за еду и, возможно, теплую женскую грудь – делают всю работу.
– К теще, – наконец выдавил он, отвечая на вопрос.
Ему не хотелось общения. По крайней мере, не с той, что знала его горести, дремала в них и иногда покусывала. В общем, несла бремя любовницы. Однако разумной причины выставить за дверь второго архитектора бизнес-центра «Джиолетто Молл» не находилось.
– Тяжелая ночка? – спросила Лада. Она вернулась к двери и закрыла ее на замок.
– Как обычно. – Игорь перехватил ее взгляд, уже догадываясь, что за всем этим последует.
И не ошибся.
Лада обвила его шею руками, прижалась. В ноздри Игорю ударил дымный фруктовый нектар духов – слащавый яд Франции. Но куда больше почувствовал его член. Подчиняясь пальчикам Лады, прощупывавшим ландшафт паха, он наливался кровью и креп. Через несколько секунд пришла боль, сигнализируя о том, что свободное место в джинсах закончилось.
– У тяжелых ночек обычно приятное утро, разве нет? – прошептала Лада.
Игорь не сопротивлялся, мотивируя себя злостью на Ирину. Почему? Почему они так отдаляются друг от друга? Почему интимная близость с женой напоминает пытку, в которой он неизменно примеряет колпак палача? И, Господи, подскажи: что удерживает их до сих пор вместе?
Игорь подтянул кресло, и Лада с готовностью забралась на него, задрав юбку и став на колени. Красные нейлоновые трусики с неохотой отлипли от блестевшей вульвы.
Обхватив ее бёдра, Игорь принялся доказывать, что он всё еще мужчина. И доказывал это в первую очередь себе. На какой-то миг они, запертые в кабинете, представились ему дрожащей, дергающейся буквой из плоти, что пыталась собраться из двух частей. Вероятно, они пытались сложить страдающую эпилепсией литеру «К».
Игорь не сразу сообразил, что спустя минуту Лада кончила, пискнув, будто мышка, пережатая мышеловкой. Сам он не разделял ее пыл. Перед глазами то и дело возникала Ирина – сосредоточенная, с бледной улыбкой, чуть задыхающаяся. Она словно опять пыталась найти что-то хорошее в моменте их очередной близости.
Лада обернулась, сдула волосы со лба и очков:
– Да что с тобой? Сделай мне горячо, господин архитектор.
– Я… – Игорь не нашелся с ответом.
Но он нашелся у его члена.
Пенис сник и покинул природный домик удовольствия, так и не сделав то, за чем явился. С унизительным упадком нагрянула злость. На себя, на Ирину, на Ладу.
И Лада оказалась ближе всех.
– Что со мной? – переспросил Игорь. Он с раздражением подтянул джинсы, чуть замешкавшись с трусами. Капельки пота огибали морщинки, проложенные у глаз вспышкой злости. – Со мной всё в порядке. А что с тобой, тупая ты и скучная сука?
Вопрос произвел эффект выстрела. Громко. Неожиданно. И честно. Чересчур честно.
Игорь испугался своих слов и легкости, с которой швырнул их. Он протянул руку, чтобы хоть жестом показать, что сам не понимает, как это вышло. Но Лада уже соскочила с кресла. Юбка едва не пошла по швам, когда она одернула ее. В уголках глаз собирались капельки обиды.
– Не смей… не смей меня так называть, понял?!
– Перестану, как только смогу кончать с тобой.
Господи, да что он творит? Игорь ненавидел себя за эту внезапную агрессию. Но он не мог забрать брошенные слова. Возможно, завтра – или даже сегодня к вечеру – он присыплет голову пеплом. Но только не сейчас.