Теодосия и изумрудная скрижаль

Лафевер Робин

Может быть, Стилтон был прав, и на табличке просто были записаны неудачные опыты по превращению свинца в золото.

– А теперь ты уже закончила? – раздался у меня за плечом голос Генри, заставивший меня подскочить от неожиданности.

– Нет, – коротко ответила я. Пожалуй, это прозвучало слишком сварливо.

– Ну, ладно, ладно, не кусайся.

Я глубоко вздохнула, чтобы успокоить нервы.

– Прости, Генри, я всегда становлюсь такая, когда меня неожиданно прерывают, – он выглядел таким несчастным, что мне стало его жалко. – Слушай, у меня

есть идея. Ты не мог бы последить за Фагенбушем? Узнай, чем он занят сегодня утром, проверь, не пытался ли он опять спуститься в катакомбы, ну, и все такое прочее.

– Ты правда позволишь мне шпионить? – повеселел Генри, но тут же снова поскучнел. – А ты не подставишь меня, как тогда, когда сказала, будто я тебя ущипнул?

При напоминании о том неприглядном поступке я слегка покраснела и решительно ответила:

– Нет, Генри, ничего подобного. Мне думается, нам действительно полезно быть в курсе, чем занимается один из наших неприятелей. Правда, я не знаю, на какие гадости может пойти Фагенбуш, если заметит, что ты за ним следишь, поэтому постарайся сделать так, чтобы тебя не поймали.

– Блеск! – воскликнул Генри и живехонько направился к двери. – Когда я должен вернуться с отчетом?

Я взглянула на часы.

– Давай после обеда, хорошо? Если Фагенбуш собирается обедать не один, а с кем-нибудь, как раз узнаешь, с кем именно.

От нарисованной мной картины Генри пришел в полный восторг и вылетел из библиотеки. Я положила перед собой гримуар и погрузилась в чтение.

Морибундус называл Изумрудную табличку библией всех алхимических знаний. Именно она заложила фундамент для экспериментов и теорий, которыми занимались поколения алхимиков и магов.

Следовательно, Стилтон действительно знал, о чем говорил. Морибундус утверждал также, что надписи на Изумрудной табличке были сделаны самим богом Тотом. Если это действительно так, табличка может оказаться гораздо более ценной – и опасной, – чем казалось Стилтону или Морибундусу. Правда, это легче можно было бы проверить, будь табличка покрыта египетскими иероглифами, однако значки на ней иероглифами не были. Это был какой-то совсем другой, не знакомый мне язык. Какой?

Не в силах разгадать эту загадку, я продолжила чтение. Морибундус утверждал, что Изумрудная табличка хранилась в Александрийской библиотеке вместе с Книгой Тота – работой в тридцати шести томах, где были собраны все знания по египетской философии и магии, и они обе погибли во время пожара. Я разочарованно вздохнула. Представить трудно, сколько драгоценной информации, сколько древних знаний погибло в огне того проклятого пожара.

Но постойте минутку! Если Изумрудная табличка погибла во время пожара, то как она могла оказаться в подвале нашего музея? Надеясь найти еще какие-то ключи к тайне, я перевернула страницу. Там, на полях, виднелась сделанная чьей-то рукой приписка. «Говорят, что некоторые из этих древних книг уцелели во время пожара и были спрятаны в пустыне неподалеку от Александрии в месте, которое известно только посвященным уаджетинам».

Очень интересно!

К сожалению, мне не совсем было понятно слово «уаджетины», а без этого определить место, где находится тайник, нечего было и надеяться. Я услышала, как открылась дверь, и, не поднимая головы, сказала:

– Что ты так рано, Генри? Еще не обед.

– Вообще-то это не Генри, а я, – сказал вошедший в комнату Стилтон. – А обед, между прочим, уже прошел.

– О, это вы, Стилтон. Простите, я совсем забыла про время.

– Как всегда, мисс Теодосия, когда вы занимаетесь исследованиями. Нашли что-нибудь насчет Изумрудной таблички?

– Тсс! – ответила я, не желая, чтобы кто-то говорил о табличке вслух. – Нет, еще нет. И, напоминаю, никто пока что не должен знать, что я нашла ее.

– Ну, разумеется!

– Чем могу быть вам полезной, Стилтон?

Он судорожно дернул своей левой рукой и ответил:

– Я хотел расспросить вас о той суматохе, что случилась у нас в музее сегодня утром. Сам я не застал ее.

Я откинулась на спинку стула и с удовольствием потянулась.

– Какой-то бродяга забрался ночью в музей и проспал до утра в подсобке, где хранятся швабры.

– Но я слышал, что это был египтянин? Странное совпадение.

– Верно, – согласилась я, прикидывая, что можно рассказать Стилтону, а что нет. Не будем забывать, что он работает на Троули.

Левая щека Стилтона задергалась, и ему пришлось приложить к ней руку, чтобы остановить судороги.

– Это был тот самый египтянин, с которым вы потом разговаривали на улице возле музея?

– Кто вам это сказал? – резко спросила я.

– Никто, мисс Тео. Я сам видел. Так получилось, что в это время я как раз подъезжал к музею.

– А, ну хорошо. Да, это был тот самый египтянин.

– Странно. О чем вы могли с ним разговаривать?

Я прищурилась, размышляя над тем, зачем Стилтон пытается вытянуть из меня эту информацию, а затем ответила:

– Ничего странного. Выяснилось, что он работал одно время в каирской Службе древностей, и мама пригласила его прийти сегодня к нам в музей. А мне было интересно узнать, чем именно он там занимался.

– И это все, о чем вы говорили? – спросил Стилтон, наклоняясь вперед и буквально сгорая от любопытства.

– Ну, да. О чем еще мы могли с ним говорить? И почему вы об этом так расспрашиваете?

– Нет, ничего. Просто любопытно.

Устав от бесконечного блуждания вокруг да около, я протерла свои уставшие глаза и решила сменить тему.

– Слушайте, Стилтон, мне кажется, вы очень много знаете об Изумрудной табличке. Скажите, как, по-вашему, откуда люди могли знать об этой табличке, если она все эти годы была замаскирована под фальшивую стелу?

– Некоторое время табличка хранилась в Александрийской библиотеке, и с нее много раз снимали копии.

– Но кто и как мог расшифровать надписи на табличке? Они сделаны на языке, которого я не знаю. А вы его знаете?

– Ах, вы об этом! – улыбнулся Стилтон. – Дело в том, что это халдейская клинопись.