Теодосия и последний фараон
Шрифт:
Дом, снятый для нас Набиром, оказался обычным большим, обожженным солнцем бунгало, стоящим на склоне невысокого пологого холма и выходящим окнами на городок Луксор. Рядом с домом виднелись развалины бывшей конюшни, а покрытый коркой окаменевшей грязи двор был абсолютно гол, если не считать единственной отважно тянущейся вверх виноградной лозы – она, очевидно, должна была изображать сад.
Возле двери дома нас встретила и низко поклонилась закутанная с ног до головы в черное женщина – неприкрытыми у нее оставались только глаза.
– Это Хабиба, –
Я еще раз взглянула на Хабибу и решила, что больше всего она напоминает мне высокий узкий черный шатер с глазами. А еще подумала о том, до чего же ей должно быть жарко под столькими слоями одежды.
Хабиба широко раскрыла от удивления глаза, заметив стоящего за моей спиной Гаджи, а затем вопросительно посмотрела на Набира. Он, указывая рукой на Гаджи, что-то сказал по-арабски, да с таким презрением, что я испугалась, как бы бывший погонщик осликов не отвесил пинка переводчику, но все обошлось. Выслушав Набира, Хабиба посторонилась и пропустила всех нас в дом.
Здесь она молча указала мне и Гаджи на короткий узкий коридор, а затем испарилась – повела маму в отведенную для нее комнату.
Моя комнатка в конце коридора оказалась маленькой и очень скудно обставленной: из всей мебели здесь обнаружилась лишь узенькая кровать, древний колченогий умывальник и крошечный комод. Даже стола не было.
Из корзинки донеслось недовольное низкое рычание. От испуга и неожиданности Гаджи уронил корзинку на пол и отскочил в сторону.
– Не валяй дурака, – сказала я, наклоняясь над корзинкой. – Это всего лишь моя кошка.
Я отперла и подняла крышку, Исида выскочила, дико взвыла и бросилась прямо на появившуюся из-под одежд Гаджи обезьянку.
Теперь Исида и Сефу пронзительно завизжали на два голоса, Гаджи рванулся, чтобы схватить обезьянку, но Сефу уже взлетел на вершину прикрывавших окно моей комнаты ставней. Исида уселась под окном и принялась сердито урчать, не сводя глаз с обезьянки.
– Что с вашей кошкой, мисс? – обиженно спросил Гаджи.
– Похоже, ей не понравился Сефу.
Почувствовав себя в безопасности, обезьянка принялась размахивать передними лапками и строить Исиде рожицы. В ответ Исида решительно вспрыгнула на подоконник – Сефу испугался и перепрыгнул со ставней на плечо Гаджи. Исида посмотрела на Сефу, презрительно махнула хвостом и выпрыгнула в окошко.
Увидев, что кошка ушла, Сефу принялся возбужденно щебетать. Гаджи успокаивающим тоном произнес несколько слов по-арабски, затем обернулся ко мне и перешел на английский:
– Я думаю, нам пора идти.
– Ты останешься здесь, рядом?
– Нет, пойду искать своих родственников. Может быть, кто-нибудь знает, где они и что с ними.
– Когда ты в последний раз видел их?
– Пять лет тому назад.
Тут любопытство взяло верх над моей вежливостью, и я спросила:
– А как случилось, что ты оказался один в Каире?
Но не успела я договорить, как откуда-то с той стороны, где находилась
– Теодосия Элизабет Трокмортон! Иди и забери свою кошку! Немедленно!
– Да, нам совершенно точно пора идти, – сказал Гаджи, подошел к окну и полез на подоконник.
– Дверь же есть, – удивленно сказала я.
– Так быстрее, – ухмыльнулся Гаджи и исчез вместе с Сефу.
– Теодосия!
– Иду, мама! – откликнулась я и поспешила утихомиривать Исиду, которая, по всей видимости, кого-то терроризировала.
На следующее утро после завтрака мама отправилась в местное отделение Британского консульства, чтобы зарегистрировать свое прибытие у инспектора Верхнего Египта. Набир тоже ушел набирать оставшихся рабочих в экспедицию, а Хабиба возилась на кухне. Я заверила маму, что сумею сама занять себя – не уточняя, конечно, при этом, каким именно образом собираюсь это сделать. А собиралась я повидаться с майором Гарриманом Гриндлом, начальником Службы безопасности Верхнего Египта. Майор Гриндл был моим связным Братства Избранных хранителей в Луксоре.
Но было у меня и еще одно, более неотложное дело, за него-то я и принялась. Прежде всего я внимательно осмотрела свою комнату, ища место, где можно было бы спрятать Изумрудную табличку. Я не сомневалась, что теперь, зная обо всех моих передвижениях, слуги Хаоса непременно обшарят мою комнату в те часы, когда меня не будет дома. Увы, подходящего места в комнате не нашлось. Спрятать табличку в комод или под матрас? С таким же успехом можно сразу передать ее в руки Змей Хаоса. Постоянно таскать табличку с собой – тоже не вариант. У меня фантазии не хватит объясняться с мамой по этому поводу.
Из задумчивости меня вывел долетевший от окна звук – это Исида скребла коготками по подоконнику, требуя, чтобы я выпустила ее на улицу.
И тут мне в голову пришла мысль – роскошная, грандиозная!
– Потерпи еще минутку, – сказала я Исиде, быстро выскочила за дверь и заглянула в соседнюю кладовку, куда сложили наши ненужные сейчас вещи. Как я и надеялась, там отыскалась плоская, с невысокими бортиками крышка от ящика. Я взяла ее и прихватила заодно старый ненужный парусиновый мешочек. Вернувшись в свою комнату, я вынула из фальшивого днища корзинки Исиды завернутую в газеты и промасленную тряпку Изумрудную табличку и переложила ее в принесенную из кладовки крышку – в перевернутом виде она превратилась в ящик с низкими стенками.
– Еще две секунды, клянусь, – пообещала я внимательно следившей за мной Исиде.
Я подхватила парусиновый мешок и подошла к окну. Возле дома никого не было – отлично. Я села на подоконник, перекинула ноги наружу, затем соскочила на землю и тщательно прикрыла за собой окно. Пригнувшись возле стены – чтобы случайно не попасться кому-нибудь на глаза, – я наполнила мешочек сухой грязью. Затем забралась снаружи на подоконник, открыла окно и забралась назад в свою комнату. Быстро закрыла окно, едва не прищемив нос рвавшейся на улицу Исиде.