Теодосия и последний фараон
Шрифт:
– О… – Мое сердце упало, мои мечты о том, что я вот-вот окажусь на свободе, разбились вдребезги. – Мне очень жаль, что вы попали к ним в плен, но все равно я очень-очень рада видеть вас.
– Я тоже, – сказал майор. Он сурово посмотрел в ту сторону, где был разбит походный лагерь уаджетинов, и спросил: – Они вам ничего плохого не сделали?
– Нет, пожалуй, если не считать того, что я натерла ноги седлом.
Майор Гриндл разочарованно покачал головой, словно надеялся получить повод сцепиться с уаджетинами. Но с другой стороны, то, что
Я наклонилась ближе к майору и тихо спросила:
– А как вам удалось пережить атаку криосфинксов?
Он вскинул голову, глаза его загорелись странным огнем:
– Вы видели это, да?
– Видела! Более того, могу сказать, что для оживления статуй они использовали обряд Размыкания уст, сэр. А что произошло, когда ожившие сфинксы ворвались во двор храма?
– Они напоминали двух чудовищных кошек, очищающих амбар от мышей, – восторженно покачал головой майор. – За пару минут расправились почти со всеми Змеями Хаоса, уцелели только трое из них, да и тех сильно покалечило.
– Никаких следов Гаджи не встретили, сэр?
– Значит, это был не он, – вздохнул Гриндл. – Я так и подумал, когда увидел тот капюшон. Внимание, мисс Трокмортон! Наши приятели идут. – И тихо добавил: – Не показывайте им, что я знаю арабский.
Прежде чем я успела глазом моргнуть, подошел Хашим. Он дал мне и майору по черствой лепешке – это был наш завтрак. А еще через пять минут нас уже снова сажали в седла продолжать путь.
Майора предварительно связали и заткнули ему рот кляпом, но это его, похоже, ни капельки не заботило. Он, как всегда, выглядел спокойным и уверенным в себе, общий вид, пожалуй, слегка портила лишь отросшая у него на щеках щетина.
Мы продолжили свой путь на юг. Солнце пекло нещадно, но уаджетины переносили жару совершенно невозмутимо, как и положено обитателям пустыни. А вот я чувствовала себя увядшим листиком салата – еще немного, и пожелтею. Куда, интересно, они нас везут? И не сварюсь ли я заживо раньше, чем мы доберемся до цели? У меня из головы не шли мысли о маме. Она, наверное, с ума сходит от волнения. Она уже написала папе о том, что я пропала, или еще нет? А Вигмер знает? А Гаджи? Что с ним? Думаю все-таки, что слуги Хаоса ничего плохого с ним не сделают, ведь он очень ценная для них добыча.
К вечеру второго дня пути уаджетины повернули на запад, и мы углубились в каменистую пустыню. Вскоре я потеряла всякое представление о том, в каком направлении мы движемся. Песок и скалы, скалы и песок. Все они для меня выглядели одинаково. Я попыталась было убедить себя в том, что все это нужно принимать как увлекательное приключение, но ничего из этого не получилось. Я себе не поверила.
Когда на горизонте показались первые лучи зари, наши лошади приковыляли в лагерь бедуинов. Несмотря на смертельную усталость, я тем не менее сразу отметила, какое это прекрасное прикрытие. Под видом кочевников-бедуинов уаджетины могли перемещаться
К нашим лошадям подошли мужчины, взяли их за поводья. Я буквально свалилась из седла – Хальфани подхватил меня, не дал упасть, и я подумала, что это очень любезно с его стороны, особенно если учесть, что здесь я скорее в плену, чем в гостях. Майора Гриндла, как я успела заметить, ссадили с лошади не столь деликатно, но ему, кажется, было на это наплевать.
Он прекрасно выглядел, словно не было у него за плечами нескольких дней изнурительного пути по пустыне, палящего солнца, скудной пищи. Глядя на него, я впервые поняла, что такое быть настоящим, до мозга костей, солдатом.
Нас привели к маленькому черному шатру и втолкнули внутрь.
– Спите, – лаконично распорядился Хальфани. Впрочем, он мог бы и этого не говорить, все равно у меня сейчас было только одно желание – спать. Я рухнула на расстеленное на земляном полу одеяло, подумала о том, как хорошо было бы уткнуться сейчас носом в мягкую шерстку Исиды, но так и не успела додумать эту мысль до конца – провалилась в сон.
Проснулась я оттого, что полог шатра открылся и внутрь ворвались слепящие солнечные лучи. Я поморгала и всмотрелась, прищурив глаза, на появившуюся на пороге фигуру, черным силуэтом выступавшую на фоне яркого света.
– Приветствую вас, – нежным голосом произнесла фигура, входя в шатер и закрывая за собой полог. Перестав жмуриться, я рассмотрела, что это девушка, молодая, пожалуй лишь чуть-чуть старше меня. Она была одета как бедуинка, то есть без паранджи, поэтому я могла видеть все ее лицо. Когда девушка застенчиво взглянула на майора, что-то в ее лице показалось мне знакомым, только я не могла сообразить, что именно. Быстро переведя взгляд с майора на меня, девушка сказала:
– Я принесла еды, чтобы вы поели, и воды, чтобы вы умылись.
– Спасибо, – ответила я. – Я умираю от голода.
Майор ответил более формально.
– Мы по достоинству ценим ваше гостеприимство.
Девушка опустила голову и принялась расставлять тарелки с едой. Пока мы завтракали, она оставалась в шатре и пусть искоса, но внимательно рассматривала нас. Меня, если говорить точнее. Наконец, набравшись храбрости, она спросила, обращаясь ко мне.
– Они говорят, что это вы нашли нашего последнего фараона и привезли его в Луксор. Это правда?
– Да, – настороженно ответила я. К добру ли, что меня объявили причастной к возвращению их последнего фараона в Луксор, или нет? – Я встретила его, когда он работал погонщиком осликов на улицах Каира. Он очень храбрый и помог мне выпутаться из затруднительного положения. В свою очередь я предложила ему остаться при мне.
– Как он выглядит? – не поднимая головы, спросила девушка. – Он здоров?
Тут меня осенило, и я поняла, почему лицо девушки кажется мне знакомым.
– Вы Сафия? – спросила я.