Теория порнографии 2-0. Цикл лекций по теории и экспертизе порнографии
Шрифт:
Сложнее дело обстоит, когда устное народное творчество документируется на бумаге, превращаясь тем самым в литературное произведение или в комикс.
Лубок – [прототип комикса, – прим. автора] народная гравюра, или разрисованный оттиск с деревянного клише – появился в России во второй половине XVII в. и вплоть до начала нынешнего столетия оставался самым массовым видом изобразительного искусства и литературы. Первый исследователь «простонародных изображений» И.М. Снегирев писал: «Так называемые лубочные картинки составляют у простолюдинов в России картинные галереи и письменность; потому что в них слово соединено с образом, и одно другим объясняется». Эти картинки три века назад можно было встретить и в избе самого нищего мужика, и в царских покоях (однако постепенно «высший свет» перестал интересоваться
Сюжеты лубка были самыми разнообразными: от сказочных до религиозных. Однако особой народной любовью пользовались картинки, как выразился крупный специалист по лубкам профессор Ровинский, «неприличного содержания» [как видим, на Святой Руси языческую порнографию любили больше православия, – прим. автора]. Поэтому лубки с фривольными картинками и нецензурными подписями производили в больших количествах. Правда, в 1839 году с ними расправилась цензура: с деревянных клише стерли матерщину, а те лубки, где дело было не в тексте, а в рисунке (например, «Женская баня»), и вовсе запретили. Тем не менее, некоторые «старинные комиксы» до нас дошли. Как вам понравится такой вот лубок. Картинка: жена встречает мужа, пришедшего домой. Текст под картинкой гласит: «Муж спрашивал жену: «Какое делать дело? Нам ужинать сперва или …тъся начинать?». Жена ему: «На то ты сам изволь избрать, но суп еще кипит, жаркое не поспело». – И на колени к нему села». /767/
Одним же из самых популярных в народе был лубок с изображением девицы, пекущей блины, и пристающего к ней парня. Вот какими репликами они обмениваются: Блинщица: «Пожалуй, поди прочь от меня, мне дела нет до тебя. Пришел, за ж… хватаешь, блинов печь мешаешь. За ж… хватать не велят, а то блины подгорят. Я тотчас резон сыщу, сковороднем хвачу…». Парень ей на это отвечает: «Твоя воля, изволь бить, дай только за п… схватить… Только любовь надо мной покажи, вместе с собою в постелю спать положи». /767/
Рисовали и анекдотические сюжеты на темы: старый муж и молодая жена; молодая невеста и пьяные гости. Издевались также «художники» над женщинами без комплексов, которых тогда (слыхом не слыхавшие ни о какой политкорректности) наши предки попросту именовали б…ми. /767/
А еще на Лубянке продавались лубки с виду приличные, но надписи… Например, вот такая картинка: сторож поймал вора, забравшегося в сад за яблоками. Пойманный, сидя на яблоне, произносит следующую речь: «Отойди прочь, сам видишь, что невмочь. Если штаны спущу, то всего тебя обд…у. Не отойдешь – увидишь, как уберу, тебе в шляпу нас…у. Когда не хочешь прочь отстать, вынужден тебя скоро обос…ть». И т.п. /767/ Но это уже по части непристойности, а не порнографии.
Но и с литературой не все так просто. Основой литературы является текст и национальный язык. Таким образом, чтобы прочесть литературное произведение, нужно как минимум быть носителем языка и уметь читать на этом языке. В развитых странах навык чтения дети приобретают в возрасте 4-7 лет. Но мало уметь читать, – нужно еще и осмысливать прочитанное (а иногда и домысливать), т.е. иметь воображение, абстрактное мышление, интеллект.
Чтобы подвергнуться «пагубному» влиянию эротической литературы, мало иметь детское необузданное воображение, – но минимальный сексуальный опыт. Минимальный сексуальный опыт, согласно данным сексологов и здравому смыслу, нормальные дети во всем мире начинают приобретать в половозрелом возрасте.
Второе. Если воображения у детей хоть отбавляй, зато с логическим мышлением проблемы. Эротические тексты начинают осмысливаться детьми в половозрелом возрасте и то, только в том ключе, в каком его навяжут взрослые. И это проблематика не только эротических текстов, но и «взрослой» литературы вообще. «Войну и мир», «Тихий Дон» и т.п. произведения, с моей точки зрения, вообще не стоит преподавать в общеобразовательной школе, поскольку дети в силу своего психоэмоционального развития не только не осмысливают их, но, при этом, еще и портят зрение.
Третье. Современные дети не только не хотят читать, но и думать. Максимум на что они способны, так это потреблять готовый продукт, т.е. изображение (фото или рисунок), а еще лучше – самодвижущуюся картинку. Теперь они сами являются главными производителями цифрового порно (благо сотовые
Четвертое. Взрослея, уже юные «дядьки и тетьки» вообще перестают читать художественную литературу, главную носительницу эротики (так как изображение сексуальных переживаний присутствует в подавляющем большинстве литературных произведений). Набравшись «ума палату» в ВУЗах некоторые из них, кто в силу переизбытка интеллекта, кто в силу социального положения (домохозяйки), а кто – в силу возраста (пенсионеры) – вновь начинают почитывать, в том числе эротические опусы.
Исторически сексуально откровенные материалы зачастую использовались как средство критики политических и религиозных властей. Сексуальные литературные темы часто становились оружием вольнодумцев и политических активистов, и их распространение предшествовало крупным политическим революциям против деспотических режимов. По мнению Л. Хант (Hunt, L.) /258/, роль порнографии как средства сексуального возбуждения, по-видимому, стала более отчетливой в конце XVIII века, одновременно с началом развития материалистического подхода в философии и науке.
Из истории эротической литературы мы знаем, что «эротическое» как таковое никогда не подвергалось гонениям, кроме двух случаев: когда авторы пытались сделать главными «героями» 1) сильных мира сего (представителей аристократии, духовенства, правоохранительных органов и т. п.), что подрывало их общественный авторитет, а как следствие – устои общества (равно как они не могли быть казнокрадами, убийцами и далее по списку грехов), 2) детей. Дети в возрасте до 16 лет в Российской Федерации защищены от эротики и порнографии, как известно, ст. 135 УК РФ (развратные действия). Поэтому гонения на эротическую литературу если и имели место, то все они всегда имели исключительно политический оттенок и говорить здесь о какой-то борьбе за нравственность не имеет смысла. Кроме того, степень эротичности произведения может оценить лишь человек с развитым воображением, да и то, – в меру своей «испорченности». А этот критерий абсолютно субъективный. Поэтому умный блюститель нравственности не станет без оглядки вопить о повальном грехе, дабы его самого не заподозрили и не уличили в распутстве. Другое дело, когда затронута честь мундира или сословия. Во всех остальных случаях литературное произведение – это всего лишь набор букв или знаков, которые следует расшифровывать. А как известно, чужие мысли и воображение пока еще не поддаются внешнему контролю, регулированию, а, тем более, – их нельзя запретить: писателям писать, а читателям – читать, осмысливать, додумывать, воображать. Поэтому половые акты, описанные самым циничным образом в литературных произведениях, никогда не станут «вульгарно натуралистическими», пока блюстители нравственности не напрягут свою единственную извилину и не нарисуют в своем воспаленном извращенном сознании достойную их картину воображаемого ими «блядства». Поэтому для меня до сих пор остается загадкой, как в советские времена могли засадить человека за решетку за распространение просто «голого» текста (без картинок), это все равно что осудить за изнасилование мужчину, всего лишь продемонстрировавшего женщине вибратор. Поэтому тот максимум, на который могут рассчитывать «жертвы» литературной «порнографии» – возмещение морального вреда посредством гражданского судопроизводства. А «если говорить о запретных темах как критериях оценки порнографии, – пишет Гитин В.Г. /250/, – то критикам следовало бы прежде всего обрушиться на Библию. Там можно встретить и инцест, и проституцию, и совращение, и адюльтер… Но это считается в порядке вещей».
Хотя в последнее время попытки цензуры эротических тем в литературе не очень распространены, – пишут Шпиндел (Spindel, B.) и Даби (Duby, D.) /258/, – местные библиотеки и школы США часто подвергаются давлению со стороны разного рода групп, требующих изъятия книг, которые им кажутся неприличными. Количество претензий по поводу материалов, используемых в школах, поразительно возросло в течение 90-х годов прошлого века, и почти в половине случаев книги были изъяты или выдача их была ограничена. Среди книг, вызвавших больше всего нападок, были произведения классиков и книги, награжденные литературными премиями, в том числе «Навсегда» Джуди Блюм, «Гекльберри Финн» Марка Твена и «Я знаю, почему поют птицы в клетках» Мэйи Энджелу.