Теория порнографии 2-0. Цикл лекций по теории и экспертизе порнографии
Шрифт:
Как утверждает французский прозаик и эссеист Паскаль Киньяр /351/, «порнографических романов и эротической живописи нет, по определению», т.е. есть только эротический роман и порнографическая живопись.
Поэтому, только говоря собственно об изобразительном искусстве, мы наконец сделаем маленький, но верный шаг в сторону истинного предмета порнографии. Как мы уже знаем, эротику изобрели «стыдливые» женщины, которые «любят ушами», порнографию – мужчины. Именно для услады их взора появилась сначала живопись, потом фотография.
Даже если исходить из формулировки «порнографии», предложенной тандемом Скуратова-Лебедева, согласно которой порнографическими «признаются живописные, графические, литературные, музыкальные и иные произведения, основным содержанием которых является грубо натуралистическое детальное
Многие представители традиционных направлений искусства XIX и начала XX века тоже считали, что установить момент превращения эротического сюжета в сюжет порнографический невозможно. Так, по мнению В. Ходосевича /336/ «основной признак порнографии можно обнаружить исследуя характерные примеры, которыми она пользуется для достижения своей цели». Если истинное искусство, – писал он, – пользуясь образами действительности, уводит от нее, то порнография – напротив, «неживое или словесное изображение стремится в наибольшей степени приблизить к реальности». Тот же В. Ходасевич указал, что порнография как антихудожественное явление якобы «…ищет как раз того, отчего бежит подлинное искусство, а именно реальности и документальности. Именно это обстоятельство, по мнению не только Ходасевича, но и большого количества деятелей искусства в первой половине ХХ в. определяло порнографический характер произведения. Именно это вызвало необходимость в экспертизе художественной продукции на предмет ее порнографичности, – делает вывод С.В. Прянишников /336/. Например, сюрреалистическое искусство, бурно развивавшееся в ХХ веке, – пишет он /336/, – чрезвычайно часто обращается к сексуальной проблематике. Изготовление того, что называют порнографией, все больше входит в мир искусства, и данная продукция нормально воспринимается значительной частью населения Западных стран. В данной ситуации эксперты, пытающиеся найти признаки порнографии в том или ином произведении, все чаще заходят в тупик, тем боле, что правовая формулировка порнографичности по-прежнему весьма расплывчата в большинстве законодательств.
«Стремится приблизиться», и только. Другое дело фотография.
Параллельно существуют две классификации изображения обнаженного тела в фотографии.
Первая характерна для выставочных работ:
Торс – одна из возможностей для сохранения анонимности модели, композиционно включает в себя съемку шеи, плеч, груди, живота и бедер.
Верхняя граница снимка не поднимается выше линии рта.
Полуакт – верхняя часть тела модели открыта для зрителя примерно до уровня талии. В полуакте в первую очередь обращают на себя внимание красивые формы шеи и плеч. Фотографу здесь значительно помогает предыдущий опыт портретной съемки.
Акт – изображение обнаженной фигуры. По определению известного немецкого фотографа Клауса Фишера «содержание акта – это интерпретация, художественно возвышенное высказывание о человеке, а не о действии или предмете». Таким образом задача фотографа при съемке акта абсолютно не сводится к документальному сообщению о телосложении модели или о ее способности улыбаться в объектив. Важно – создать художественный образ и через изображение не обязательно красивого, но выразительного человеческого тела обратиться к таким понятиям как, например, жизнерадостность, шарм, внутреннее одиночество, рассмотреть различные интерпретации понятия женственности, мужественности и т.п. Так женская фигура, стоящая у окна, в зависимости от авторского решения способна вызвать вполне конкретные ассоциации, например, атмосферу эротических фантазий, ожидания или расставания. По сравнению с полуактом портретные компоненты играют в съемке акта меньшую роль, т.к. здесь мы может уже использовать весь комплекс выразительных средств, мощнейшими из которых являются положение кистей рук, поворот головы, мимика и верно отобранный типаж. Исключительно впечатляющи могут быть линии шеи и плеч, а ноги, традиционно уступающие в психологизме, способны передать ощущение легкости и грациозности.
Групповой акт – сложный
Другая, коммерческая, классификация фотопродукции исходит из внешней, изначально привлекательной формы подачи материала как товара и из типа используемых моделей. Точного определения царящих здесь (и в рабочих контрактах) английских терминов пока не дал никто. Лишь приблизительно мы можем отличить manikin от cover-girl, photo-model от model, playmate от pin-up. Единственное понятие, в толковании которого все оказываются более-менее единодушны, это glamour, под которым мы вправе подразумевать очень красивый снимок, снятый очень красивым способом в очень красивом месте при участии очень красивой модели с очень красивым телом, очень красиво недоодетой или раздетой вовсе, в очень красивой позе и очень красивом гриме…
Условность термина «эротическая фотография» (ЭФ), искусственно введенного в наш оборот на волне либерализации, очевидна. Непосвященные постоянно путают и метут под одну гребенку (или метлу) классическую акт-фотографию, фотопродукцию с элементами эротизма и, наконец, порно с его собственной спецификацией. Для постороннего в этой троице термин «акт» звучит наиболее угрожающе, поэтому объясняем еще раз. Для акта обязательно присутствие обнаженного или полуобнаженного тела. (Не обязательно красивого). Диапазон актовой фотографии намного шире, чем у ЭФ в буквальном значении этого термина: от восторгов радости и любви до трагедии человека в мире урбанизации и экологических катастроф. В мире эротики изначальна чувственность и не обязательна нагота. Какая-то деталь, бархат кожи, округлость форм, волнующий жест или блеск язычка, слизывающего мороженое, могут обладать куда большим эротическим потенциалом, чем иное полностью обнаженное тело. ЭФ заведомо идеализирует реальность и всегда несет некий элемент провокации, но провокации поэтичной.
Четыре ведущих манеры общения со зрителем, четыре стиля манеры повествования присутствуют в фотографии:
1. я там был, и я это видел; 2. я это видел и видел это так; 3. я это видел, и вот как я это чувствую; 4. я это чувствую, и вот символ моего чувства.
Если первый подход не вносит искажений в реальность и показывает мир таким, как есть, то во всех трех других случаях во главу угла ставится не сам факт, а его художественная интерпретация. Поэтому следует быть готовым к тому, что не обладающий определенной суммой знаний, из-за предвзятости или инертности восприятия зритель может не понять или не захотеть понять язык снимка. Поэтому задача номер один для автора ЭФ – придать снимку свое неповторимое притяжение, суметь заставить зрителя остановить взгляд на своей работе, за счет оригинальности идеи или за счет обаяния модели придать изображению некий магнетизм, реальную силу внушения. А уже потом, чуть приоткрыв некий культурный код, помочь зрителю направить движение его мысли в верное русло. И здесь по сравнению с кино и телевидением у фотографии есть важное преимущество – изображение снимка статично, его можно рассматривать сколь угодно долго. Зритель располагает временем для того, чтобы разгадать предложенный ему шифр.
В одних случаях скрытое содержание ЭФ может быть спрятано достаточно глубоко, и разгадка потребует конкретных знаний предмета и анализа связей. Звучит напыщенно, но полезно вспомнить такую важную в методологическом отношении мысль, что, по сути, мы видим лишь следствия, а не причины любого явления. Сюжеты ЭФ не является исключением.
Значительная часть символов (зрительных образов) имеет магическое, религиозное или мифологическое начало. Так, например, намозоливший всем глаза образ девушки-березки, навалившейся круглой щекой на злосчастный дубок, напрямую завязан на одну из наиболее универсальных мифологем Мирового Древа, воплощающей архаический космос.