Теперь или никогда
Шрифт:
Ролфийка не видела причин щадить его и потому выражений не выбирала, будто выплевывая все то, что слышала от Эска, все, что скрывалось в злосчастных архивах, в этой тайной поваренной книге Эсмонд-Круга. Плевать, верит он или нет. Плевать, хватит ли ему остатков мозгов понять, от чего уберегла его тоненькая струйка волчьей крови и непонятное решение одной из богинь. Ему повезло. Повезло незаслуженно, невероятно. Его не сожрут, не растворят, не переварят – и не извергнут потом порцией магической силы. Лучше быть бешеным псом-полукровкой, чем жратвой!
Бывший
Теперь-то понятно. Он был так голоден, что снизошел до полукровки, только потому, что Удаз был бастардом эсмонда.
Дева Сигрейн прокляла шуриа за убийство Удэйна, и никто не усомнился в ее праве на проклятье. Но как наказать тех, кто украл веру и посмертие души?
Нет, они недостойны проклятий. Удазу захотелось взвыть. Просто завыть по-волчьи, послав вызов Предвечному и эсмондам, вызвать на бой тех, кто лгал.
– А-а, чуешь? – клыкасто ухмыльнулась Грэйн, между делом промывая ему ссадины. – Он просыпается, верно? Твой волк. Поверь, это уже хорошо. Как бы там ни было, тебя уже не сожрут. Ты уже не корм. А бешенство… Мы все через это проходим. Просто твой волк еще совсем дикий и глупый. Щенок. Не вздумай обижаться, ведь так и есть. Но откуда ему было вырасти, твоему волку? – Она пожала плечами. – Ведь у тебя не было стаи, чтоб научиться. Ему и от роду-то всего четыре года, этому бешеному щенку. Хочешь ты или нет, но это уже случилось. И хочу я или нет, но ты уже в моей стае. Придется тобой заняться, чтобы ты сам себе не навредил. А мне ты навредить не сможешь, не обольщайся.
– Ты же поможешь мне, эрна? Ты научишь меня быть ролфи?
– Ох, – она покачала головой. – Не так это просто! Я не знаю даже, кто из богинь тебя зовет… а если спрошу, не ответят же. Значит, время еще не пришло. Но это неважно. Подождем и узнаем. Но не вздумай теперь утаивать от меня свои… переживания! И сны – если тебе будут сниться странные сны, говори сразу. Что ты вздрагиваешь? Не бойся, сегодня он уже не вернется. Твой волчонок сейчас спрятался, поджав хвост, и не покажется до следующего раза. Иди спать. Утром я подумаю, что нам делать.
Аластар
И все-таки эсмонды начали первыми, сняв с плеч Аластара Эска часть неизбежного бремени вины перед Синтафом. Видимо, слишком велико было искушение выжечь ересь, пока она, как это казалось Эсмонд-Кругу, пребывает в зачаточном состоянии.
«И если угол дома твоего почернел от плесени, не щади ни утвари, ни нажитого добра, ни памяти своей, но сожги дом дотла вместе с болезнью», – сказано в медицинском трактате, написанном задолго до того, как диллайнские
Левенез встретил «Меллинтан» весенним дождиком, и сквозь его пелену город смотрелся изящным наброском-эскизом, сделанным угольком на влажной бумаге. Тратиться на лоцмана Аластар не хотел, поэтому его фрегат встал на рейде, а сам капитан отправился на встречу с лордом Лираеном гичкой.
И стоило Эску ступить на синтафскую землю, как его арестовали. Буднично так, скучно, и без особого сопротивления. Поспоришь тут, если в тебя целится стрелковый взвод.
– Сдайте оружие, граф. Вы арестованы, – приказал гвардейский капитан.
– По какому обвинению?
– В государственной измене и подготовке к мятежу, милорд.
Аластар безропотно отдал саблю и пистолет. Весьма точная формулировка, к чему же спорить?
– Руки за спину.
Можно было, конечно, дать слово чести, что не станет бежать, но вряд ли у капитана имелись указания верить графу-мятежнику, да и у самого Эска и в мыслях не было отказаться от попытки побега. Он обязательно попробует освободиться, дайте только срок.
Его вели по совершенно пустынным улицам, мимо наглухо закрытых дверей и ставен. Левенез буквально вымер, зато возле каждого дома стояло по солдату, а кое-где и по двое. Комендантский час – правильная мера, если нет желания сильно злить народ.
«Вот мы и дождалис-с-сь подходящего момента, дотерпелись и доигрались в конспирацию», – зло думал Аластар, шагая по мостовой в окружении плотного кольца конвоиров.
Время от времени в спину ему упиралось дуло мушкета, но специально графа никто не толкал. Обольщаться, правда, тоже не стоило. Когда придет время, то солдатик, идущий справа, который сейчас поглядывает на мятежного графа почти с благоговейным страхом, с ничуть не меньшим наслаждением врежет ему прикладом по зубам. Стоит лишь тиву Хереварду крикнуть: «Ату его!»
Имейся у Эска хоть какие-то сомнения относительно собственной участи, они бы развеялись на ратушной площади. Эдвига Лираена он узнал сразу, тот висел крайним, хотя лицо мертвеца успело почернеть. Рядом нашлось место для старшего сына, жены и дяди. У подножия виселицы лежали трупы расстрелянных слуг, охранников и даже учителя младших девочек. Теперь понятно, почему обыватели попрятались. Отворачиваться Эск не стал, наоборот – он поискал взглядом и, к радости, не обнаружил среди мертвецов младшего сына лорда Эдвига. Значит, есть надежда, что он успел спастись и уберечь свою семью, а следовательно, род Лираенов не прервется.
«Кого теперь просить о посмертии для них?»
Аластар не раз видел, как в дни новолуния Дилах зажигает Джона «родительский» огонь по своему далекому родичу – эрну Янэмарэйну, и маленькое пламя трепещет на ветру, даря душе мертвого предка успокоение и надежду. По Эдвигу и его тишайшей молчаливой супруге нашлось бы много скорбящих, но их молитвы не будут услышаны, и нет пристанища отлетевшим душам. И право же, виселица с телами на фоне светло-серого силуэта храма Предвечного смотрелась жестокой насмешкой над смыслом человеческой жизни и смерти.