Теперь или никогда
Шрифт:
– Добро пожаловать домой, отец мой и господин, – мелодично пропела юная хозяйка.
Откровенно говоря, Аластар не сомневался в способностях дочери и сейчас испытал прилив гордости. Если кто и сумел пустить ролфи пыль в глаза, так это Мирари. Пусть оценят истинно диллайнское гостеприимство, выраженное в идеальном порядке.
– Мой дом был в надежных руках. Вы – безупречны, – расщедрился Эск на похвалу, прикладываясь поцелуем ко лбу дочери. – Я горжусь тобой, дитя мое.
Родительского «ты» и скупой ласки девушка не ожидала.
– Позвольте представить вам – его высокопревосходительство генерал-фельдмаршал Эвейн эрн-Рэймси, командующий Экспедиционным корпусом.
Стоявший рядом с отцом ролфийский офицер отвесил поклон. Светлоглазый и тонколицый, нисколечко не соответствующий всем этим сказкам
– Моя дочь – Мирари Эск.
Княжна смутилась до немоты, ведь только что Аластар официально признал ее хозяйкой дома, старшей женщиной в роду, чья воля отныне закон для домочадцев и подчинена только слову самого Эска. Но виду Мирари не подала. Какая-то доселе невидимая сила внутри ее существа неожиданно высвободилась. Все поколения благородных женщин-диллайн ожили в ней, придавая уверенности взгляду, чтобы без трепета взирать на представляемых ей мужчин – гостей дома и мысленно соотносить их лица с именами в списке.
«Эрн-Брэнги, начальник штаба Экспедиционного корпуса – северное крыло, двухкомнатные апартаменты, льняные простыни, на первый завтрак – чашка чаю и пончик», – без малейших усилий вспомнила Мирари, едва только названо было имя следующего гостя.
«Уверенность, достоинство и безупречность», – любила повторять наставница, приглашенная миледи, чтобы обучать княжон хорошим манерам. Отличные слова, но только теперь Мирари поняла их смысл и прониклась сутью.
Мысленно девушка ликовала. Она смогла! У нее получилось! Отец признал. И ужин выйдет на славу, и грядущий званый обед, на который съедутся владетели семи северных графств, пройдет великолепно.
И если бы теплый и ободрительный взгляд Раммана не был таким братским, то юная княжна была бы абсолютно счастлива в миг своего триумфа.
Эвейн эрн-Рэймси
За большим двустворчатым окном ревело и бесновалось море. Свинцовое и свирепое море Кэринси – ледяная соленая кровь Морайг, вечно кипящая в бешеном стремлении повергнуть утесы Эскизара. Но корни гор все еще крепки, и Гнездо Эсков, оседлавшее вершину скалы, так прочно вросло в каменную плоть Джезима… Сэдрэнси… Синтафа… Северного Княжества Файрист! – что ни волнам, ни ветру не сбросить его в море.
«Сколько еще имен будет дано этой щедрой и желанной земле?» – подумал эрн Рэймси, любуясь высокими мачтами ролфийских кораблей на рейде Амалера.
Амалер. Ты прекрасен, Амалер, ты красив и богат, ты похож на роскошную женщину, окруженную жаждущими твоего внимания женихами… Ты выглядишь таким юным и дерзким, открытый всем ветрам и всем переменам древний город. Сколько же имен ты сменил? До Прихода Диллайн звался ты Вэйндзарси, и фундамент этого совиного Гнезда наверняка помнит еще эрн-Гэйвиннов, своих ролфийских владетелей. А вон тот остов древней, еще шурианской башни, что отлично виден из окна, без сомнения, грезит по ночам о тех, кто некогда сложил эти камни и пал, щедро полив их кровью шурианской и ролфийской. Как называли Амалер его первые хозяева – Третьи? Впору посетовать, что до сих пор в составе Экспедиционного корпуса нету ни единого «ползучего кузена»! Пара-тройка змеиных шаманов не помешала бы в борьбе с эсмондской магией – это во-первых. А во-вторых, эрн Рэймси смог бы полюбопытствовать, о чем же все-таки бормочут духи этих камней, и какие саги поют волны моря Кэринси, разбиваясь о подножие Гнезда Эсков, и о каких старинных тайнах шепчется ветер с эскизарскими знаменами? Кто сказал, что волки не могут быть любопытны?
Ролфийский лорд прижмурился и на мгновение, сквозь полусомкнутые ресницы, почти увидел…
…Небо, будто навеки закопченное дымом тысяч костров и гарью пожаров.
…Море, волн которого не видно из-за высоких бортов диллайнских кораблей.
…Пестрые стяги совиных кланов – о, и много же их там, внизу! Вот и бело-алое, словно пятно свежей крови на первом снегу.
…Блестящие кирасы и серо-сизые перья на плюмажах высоких шлемов. Вот подходит строй, а вот еще один, и еще… Дымятся фитили аркебуз, плюются огнем пушки, но стены замка крепки, и высока скала, а в
Мы были честнее, Локка. Ты же помнишь? Мы схватились с детьми Глэнны за эту землю, но схватились, как подобает воинам: меч против меча, скейн против ихинцы, волчье бешенство против жажды жизни. Словно разом позабыв о рунном колдовстве и змеином шаманстве, мы схлестнулись силой против силы. Как равные, Локка! И резали, и жгли, и топили, и душили, и сдирали кожу, и снимали скальпы, и травили колодцы. Но никогда змеиное шаманство не вползало в наши сны, и ни один посвященный не превратил рунными плетениями врага – в раба. А эти, одержимые дети твои, – полно, да живые ли они? Как случилось, что твой свет стал слепящим неживым сиянием… верой вот в это?
И пламя Локки угасло среди этих стен, умерло, как умирает огонек лампады в замурованном наглухо склепе, и даже угли давным-давно остыли под толстым слоем серого пепла…
…но крохотный язычок его, пока еще робкий и слабый, готовый потухнуть даже от неосторожного вздоха, отразился вдруг в янтарных глазах диллайнской девушки. Будто княжна одержимого рода, дочь обреченной золотой крови, слишком долго смотрела на свечу – и огненное отражение навек поселилось в глубине ее зрачков.
Или это все-таки твой взгляд, вечная возлюбленная воинов, Локка-Яростная? Скажи мне, госпожа пламени, – это ты? Неужели? Мне?..
– Ваше высокопревосходительство? – тревожно окликнул Рэймси его адъютант из-за левого плеча.
– Я говорил вслух? – хмыкнул лорд Эвейн. – Опять? А вы подкрадываетесь бесшумно, будто совиный сын, Кэйбри? Снова?
– Прошу прощения, милорд.
Раскаяния в голосе молодого лейтенанта не отыскать было бы даже с лупой. Впрочем, за последние… кровь Морайг, уже десять лет! – адъютант привык к странностям и некоторым чудачествам Ядреного Эвейна. А уж манера командующего периодически рассуждать вслух уже давным-давно не смущала Кэйбри. Право же, какая ерунда! Вот генерал эрн-Сэйранн, к примеру, обожает ночные построения и марш-броски – говорят, от меланхолии спасается таким незамысловатым способом. Причем эти полуночные маневры сам же и возглавляет – пешком и с двукратной полевой выкладкой за плечами, да еще и штаб в полном составе гоняет по бездорожью! Вот это чудак так чудак, и эрн Рэймси ему не чета. Всего-то и забот с ним, что с утра не забыть добыть свежих сливок в генеральский чай и чего-нибудь сладкого. Лучше всего – оладий с медом. О маленькой слабости Ядреного Эвейна – совершенно несолидной любви к сладким лакомствам – знали, конечно, не только Кэйбри и старший кашевар, но и последняя обозная собака. Но молчали. А генерал-сладкоежка один пребывал в уверенности, что его тайный порок по-прежнему тайный.
– Будете хихикать за спиной у командира – добьетесь перевода в хозяйство эрн-Сэйранна, юноша, – строго сдвинул брови Эвейн. – Мои вещи доставили? Передайте Лэйгу, чтоб не забыл проветрить мой парадный мундир. Чую, завтра понадобится… Да, и насчет горняшек, Кэйбри. Конечно, вас, молодых кобелей, удержать невозможно…
– Милорд!
– Цыц! Чтобы ни одна зареванная барышня не бросилась в ноги хозяину замка, пища о погубленной девичьей чести, ясно? И если вечером я найду в своей постели лишнюю «грелку»…