Теперь с тобою вместе я(с)...
Шрифт:
Из них была из Беларуси, а другая из Дагестана.
Девушки сидели на Вериной кровати и увлечённо болтали о всяких пустяках, вспоминая
школу на бывшей Родине, сопоставляя климат, ландшафт и растительность горного
Северного Кавказа и синеокой озёрной Беларуси.
Они увлечённо обменивались впечатлениями об Израиле и, наконец, дошли до
сокровенной темы о парнях.
Хана безапелляционно заметила:
– Мне эти местные надутые индюки совершенно не нравятся,
и я такая им не нужна, им подавай блондиночек вроде тебя, с голубыми глазками и с
ногами от ушей.
А меня ты видишь, росток чуть выше метр пятьдесят, чёрные глаза и волосы, а задница,
словно корма на корабле или круп у породистой лошади.
Вера от души смеялась над аттестацией себя, на самом деле очень миловидной кавказкой девочки.
Хана, действительно, была не высокая, но фигурка у неё была отличная, она выглядела
словно выточенная умелым мастером изящная статуэтка.
– Какая ты Ханка, смешная, разве так важно откуда твой парень, здесь родился, из Москвы
приехал или из какого-то другого края, главное, чтобы была любовь.
– Ага, любовь, у нас у кавказских, часто уже с детства помолвлены мальчик с девочкой и в
шестнадцать лет могут несчастную уже в жёны определить.
– И у тебя есть такой суженный?
– А то! Я с ним за всю жизнь два раза виделась и двадцатью словами перемолвилась, а
меня хотели, как только приедем в Израиль, тут же и замуж отдать, чтобы в армию не
пошла, только я сбежала из родительского дома и от этого жениха, папа меня проклял, а
мама от страха перед ним тоже от меня отвернулась.
Я ей как-то позвонила, так она чуть в штаны не наделала от испуга.
Ну, и ладно, обойдусь без них, возьму и выйду замуж за араба.
– Ханка, ты серьёзно, а, как на это посмотрят окружающие?
– А, как ты посмотришь?
– Не знаю, я в этом пока мало разбираюсь, но ведь арабы наши враги?
– Ага, прямо и все, посмотри, сколько их по нашему городу свободно гуляет, и, что все
враги?
Вера привлекла к себе сердитую девушку и поцеловала в щёку.
– Ханочка я тебе сейчас
песню поставлю, мне в ней так одни слова запали в душу, всё время про них вспоминаю.
И Вера быстро отыскала на любимой кассете нужную:
Сумасшедшая страна -
То вой сирен, то тишина.
Сегодня враг, а завтра друг,
Как непонятен этот круг.
И, пусть порой грущу о том,
Привычном, с детства дорогом.
Преодолею, всё стерплю -
Тебя Израиль я люблю.
Затихла с последним словом и аккордом песня.
Вера
– Верка, я ещё ничего для себя не решила, просто так болтаю от злости на своих близких,
потому что мой отец порой по отношению к жене и детям хуже любого араба.
Девушка мотнула головой, будто отгоняя мрачные мысли.
– У самой-то у тебя парень есть?
– Есть, только не смейся, он местный.
– А чего я буду смеяться, ты в их вкусе, кроме волос, глаз и ног, у тебя ещё сиськи
большие и красивые.
Веру забавляла эта девушка с открытой душой и взрывным характером, подвижная,
улыбчивая и бойкая на слово.
До вечера комната, где поселилась Вера, полностью запомнилась соседками по
общежитию, ведь завтра начинались занятия на подготовительном курсе.
Прощаясь, Хана заметила, это же надо такое придумать, чтобы из трёх соседок по
комнате, у тебя не было ни одной из нашего бывшего Союза.
Действительно, с ней рядом поселились две девочки из Эфиопии и одна из Франции.
Не проходило ни одного дня, чтобы Вера не вспоминала о своём Гале, только иногда
закрадывалась предательская мысль:а её ли он до сих пор?
Обучение на курсах было интересным, проходило только на иврите, не считая уроков
английского языка, общение в комнате между девушками по неволе получалось только на
языке, объединившем представителей разных стран исхода, и поэтому Вера быстро
почувствовала, что уже непринуждённо говорит и почти всё понимает даже, вслушиваясь в
вещание по телевизору, где дикторы говорили на таком высоком иврите, что от красоты
языка у девушки дух захватывало.
В конце июня, как и обещала, к ней заехала Наташа и они целый день посвятили друг
другу, катаясь по городу на машине, посетив бедуинский базар и пообедав в кафе.
Наташа увлечённо рассказывала о Париже.
Елисеевские поля, Лувр, Эйфелева башня,
Монмартр и другие названия легко слетали с её губ, но вдруг она остановила свой поток и
спросила у Веры в лоб:
– Подруга, а что это ты ничего не рассказываешь про своего красавчика, опять
тихушничаешь?
– Нет, Натаха, не тихушничаю, нечего рассказывать.
Вера закусила губу, чтобы не расплакаться, а Наташа взяла её за подбородок и развернула
к себе, вглядываясь в глаза.
– Не поняла...
Девушка внимательно несколько секунд смотрела на подругу.
– И, правда, глазки не горят.
Что случилось, неужели козёл получил сладенькое и сбежал?