Теперь ты в армии. Трилогия
Шрифт:
– Пеший переход с весом, потом заплыв на каяке, это лодка такая, а плыть надо против бурного течения. Затем спарринг по жребию - русский кулачный бой.
– Круто!
– А мне и твое лицо знакомо - Василий с любопытством уставился уже на Карта - у меня память на физиономии хорошая. Ты на островах у Индонезии не бывал?
– Жил там полтора года назад. В Молуккских гонках участвовал.
– Серьезно?
– оторвался от тарелки Иван - И как?
– Так выиграл. Все три заезда, потом скандал был, я еще с Федерацией поругался. Их жаба вдруг задавила, все призы отдавать.
– Точняк, братан!
– Иван так ударил по столу кулаком, что аж тарелки подпрыгнули - Я тоже тебя вспомнил,
– Вы еще не видели, что он у нас на Полигоне выделывал - Ларсен сыто икнул и откинулся на спинку стула.
– Представляю - загоготал Иван - но я лучше порыгаю в кабине скутера, чем буду лежать жареным шашлычком на какой-нибудь занюханной планетке.
– А ты кто по разряду?
– задал неожиданный вопрос Олд - Я спец по ПТО и радист.
– На ПВОшника учился, а Василий мой второй номер, заодно и пулеметчик.
– Значит у нас полный набор - засмеялся Ларсен.
– Ага - загоготал жизнерадостный Иван - Слышь, парни - они пригнулся ближе - как на счет пивка?
– Всегда положительно - ответил за всех Карт - только где его взять?
– Есть в закромах, только давай, двинули наружу.
Через час они расположились в распадке между двух скал с двумя упаковками настоящего сибирского темного пива. В этом месте не было ветра, а вид открывался прямо на море. Не спеша, глотая пенный напиток, они обменивались байками из прошлой жизни и рассуждали о будущем. Алекс через некоторое время глянул на часы и удивленно ахнул - Мы уже спать должны, а солнце мне прямо в глаз светит!
– Друг, тут Приполярье и сейчас самые белые ночи начинаются.
И в самом деле, солнце из желтого став краснопунцовым, чуть нырнуло к морю, но заходить в него отнюдь не спешило. Светило оно уже практически с севера. Чуть спрятавшись за легкие облака, земное светило не било прямо в глаза, мягко освещая приморский ландшафт. Оно своим причудливым оранжевым светом нарисовало на окружающей местности фантастически красивую картину. Скалы стали как будто более выпуклыми и обрели медный оттенок, трава и мох из зеленых превратились в желтые. Временами казалось, что ты попал в какую то странную сказку. Все замолчали, наслаждаясь этим состоянием расстилающейся вокруг природы. Ведь завтра уже начинаются занятия, и времени наблюдать местные красоты у них совершенно не останется.
– Здесь природа похожа на ту, которую мы видели в приполярном Урале, разве что моря там нет - проговорил Василий, потом добавил - у нас в тех местах Олимпийские испытания проходили. Хорошие места, дикие, безлюдные.
– Ага, проходили - вдруг хохотнул Иван - Вася на что у нас тихий чувак, но отчебучить может, дай боже. И знаете, что этот тихоня придумал? Заблокировал датчики и предложил слинять по реке за двести километров. И пока нас в старом районе поисковые дроны пытались найти, мы вышли на производственный блок. Там люди раз в полгода приезжают, но запасов то всегда полно. Вот мы две недели там дурака и валяли, рыбу ловили, по озеру на парусах гоняли. На скутерах гонки устраивали, короче весело провели время. Потом активировали датчики и по видеосвязи на начальников Олимпийского лагеря вышли. Надо было видеть эти унылые рожи!
– белокурый здоровяк снова засмеялся.
– А как удалось датчики то вывести из строя?
– удивленно спросил Алекс.
– Да я не выводил, а просто экранировал. В мастерской у знакомого сварганил по футляру из бинтов крилита, он все волны гасит, если знать, что в него вшить.
– Вот как?
– Так уже не сделать - добавил Иван - нам по шапке за это дело дали, но опять же, промах то выпускающей команды был. Теперь всех проверяют, и порядки ужесточили. Не так уже весело на Олимпиках стало.
Алекс погрузился в собственные воспоминания, а ведь и с ним случилось тогда что-то непонятное. Его датчик также перестал работать в том юношеском приключении в горах. Работники комитета ему сказали, что это произошло вследствие удара, во время аварии. Но ведь он сам ничего особого не почувствовал, а датчик такая штука, он как часть тела. Организм понял бы, если что-то бы случилось. Тогда, уже после всего произошедшего, он списал подобную реакцию организма на стресс, а теперь же задумался.
Солнце уже исчезло в океане, только его яркие багряные отблески мелькали на самых вершинах скал. Небо же было прозрачно и светло, раскинувшись где-то очень высоко, высоко. На горизонте не наблюдалось яркого черезполосья заката, так характерного для более южных широт. Напротив: мягкие пастельные тона очень осторожно окрасили переход дня в ночь. Сумерки начали мягко обволакивать сидящих на камнях товарищей, стало немного зябко. И откуда-то сразу появились полчища комаров, раньше их сносил сильный ветер. Пора было возвращаться на базу.
230 день. Тромсе.
Алекс Карт стоял в общем строю. Их учебный отряд расположился крайней коробкой с правого фланга. Перед небольшой площадкой, на которой тесно расположились отряды курсантов, находился невысокий подиум. Сейчас на нем находился только один человек, начальник учебной базы Тромсе полковник Стивен Макгир, высокий сухощавый человек с узким лицом, изборожденным косыми рубцами. Однажды его голову собрали по осколкам, левая рука являлась с имплантатом, правая нога тоже. Он десять лет командовал батальоном штурмовиков "Огненный Орк", одним из самых прославленных подразделений мобильной пехоты. В него он собирал самых отчаянных головорезов, здесь всегда служили лучшие стрелки, водители, разведчики. Батальон практически не вылезал из боевых действия, раз в полгода полностью меняя свой состав. Но все, кому посчастливилось служить под началом Макгира, гордились этим обстоятельством, и считались во всех частях и подразделениях прославленными героями. А сам же полковник был живой легендой корпуса рейнджеров.
Сейчас он стоял, белея суровым обветренным лицом и весьма недовольным взглядом обегал общий строй. Чуть в стороне нахохлились двое курсантов, со снятыми с голов беретами рейнджеров.
– Бойцы базы Тромсе!
– начал свою речь полковник - Сегодня у нас скорбный день. Впервые за много лет у нас появились трусы. Да, вы не ослышались - повторил уже громче Макгир - самые настоящие трусы! Вы знаете, что я отношусь ко всем вам без исключения, как к товарищам по оружию. Не зависимо от того, новобранец ты или опытный ветеран. Наша база лишена казарменной муштры, мы особенные бойцы. Мы элита армии!
Полковник замолчал и несколько минут буравил мрачным взглядом строй курсантов.
– Вы знаете, что я многое прощаю: мелочи субординации, какие-то промахи в дисциплине и распорядке. Если ЭТО не мешает учебному процессу и военной подготовке. Я ценю не букву устава, а дух нашего воинского товарищества! Но я никогда, повторяю никогда, не прощаю измены и трусости! Вот эти двое - он обернулся к двум понурым рядовым, стоящим чуть в стороне - на выпускных экзаменационных выходах проявили непростительную для солдата Земной Федерации слабость, они отказались от учебного задания и бросили своих товарищей в беде. Им, видите ли, стало страшно! Вы понимаете, им стало страшно! И это в учебном то бою!