Теплоход "Иосиф Бродский"
Шрифт:
Или взорвем теплоход. Я свяжусь с моими людьми, они завезут на корабль несколько мешков гексогена, мы заложим его в трюме, ночью уплывем на лодке и с берега пошлем сигнал «на взрыв»…
Саблезубый тигр превратился в громадного микроба. Увеличенная в миллионы раз живая бацилла чумы пульсировала мутно-прозрачным телом. Переливала из одной части клетки в другую ядовитую каплю. Начинала делиться, выделяя из себя дочернего микроба. Розовая субстанция, в которой существовала бацилла, была отравленной кровью умирающего чумного больного.
— Если бы вы знали, Василий Федорович, как я ненавижу Добровольского! Он главный заговорщик, главный носитель зла. Это он заявил на заседании «ложи», что вы подлежите смерти, если вздумаете противодействовать Куприянову. Он вел переговоры с Президентом Парфирием, убеждая его отказаться от третьего срока. На тайных встречах с послом Киршбоу обещал американцам передать под их контроль атомные центры России…
Русак воплощал в себе
— Куприянов — мелкий честолюбец, чванливый гордец, не способный управлять государством. Он готовит на вас компромат по Чечне, по разгрому ЮКОСа по закрытию политических программ НТВ, особенно передачу Герасимова, где постоянно мучили бедную собачку Му-Му. Вы знаете, я так люблю собачек. Они такие славные, благородные. В них есть что-то рыцарское. Когда такой песик-рыцарь вскакивает тебе на спину, начинает больно царапать твои лопатки своими смешными лапами, а твои голые ягодицы чувствуют его горячий нетерпеливый живот… — Русак остановился, почувствовав, что произнес что-то не то. Попытался исправиться: — Когда его горячий нетерпеливый живот тыкается в твои голые ягодицы, — опять запутался и умолк. Этой паузой воспользовался Есаул:
— Благодарю, господин Русак, за ваше желание влиться в нашу борьбу. Благодарю, что явились ко мне, рискуя жизнью. Однако у подпольщиков не принято верить словам. Мы доверяем только паролю. Вы сказали, что у вас в ладанке хранится талисман революции — завиток бороды Феликса Эдмундовича Дзержинского. Позвольте взглянуть. — Есаул протянул руку к ладанке, висящей на утлой груди Русака.
— Не стоит, — попятился Русак. — Поверьте мне на слово. Я давно не открывал эту ладанку. Она бессменно находится на моем теле, крышка прикипела, почти припаялась. Ее невозможно открыть. Там действительно — крохотный клочок бороды «рыцаря Революции», подаренный прадеду на банкете в честь ликвидации эсеровского подполья.
— Позвольте взглянуть!
— Невозможно!
Есаул ухватил золотую ладанку, рванул. Хрупкая цепочка распалась. Ладанка оказалась у него в руках. Он поддел ногтем тускло-желтую золотую створку. Открыл. Из сияющей золотой глубины смотрело лицо колдуньи Толстовой-Кац.
— Так вот чей подарок вы носите у себя на сердце! — насмешливо воскликнул Есаул, разоблачая лжеца — Вот чей бессмертный образ греет вам сердце!
Русак растворился в калейдоскопическом вихре превращений, которые фиксировало «лобное око». Тамплиер в белом колпаке, сгорающий в костре инквизиции, с выкипающим мочевым пузырем. Печень Марии Стюарт через секунду после казни, бурлящая тяжелой кровью. Протока Лимпопо с желтой гнилой водой, в которой плывет крокодил. Матрица суперкомпьютера с мириадами цифр, в которых, как черная дыра, сквозит код окончания мира.
Пройдя череду воплощений, Русак вырвался из кармического вихря и предстал перед Есаулом в истинном облике. Его лицо было белым от бешенства. Кончики усов дымились от ненависти. На губах пузырилась фиолетовая пена:
— Я тебя ненавижу!.. Ты антисемит и убийца!.. Твои приспешники, составляющие большинство омерзительного народа, населяющего омерзительную страну, будут уничтожены!.. Ваши дни сочтены!.. То, что зовется Россией, будет расчищено для новых, идеальных людей, совершенного народа, который навсегда забудет об империи, о «русской идее», мессианстве, Третьем Риме, коммунизме и Царствии Небесном!.. Ты сам доживаешь последние дни!.. Ищешь заговор, а он уже тебя поглотил!.. Ищешь того, кто сосредоточил сокрушающую силу и знание, но не находишь!.. Думаешь, что это Добровольский, но это не он!.. Думаешь, что это я, но ошибаешься!.. Умертвил благородную, прекрасную душой и телом Толстову-Кац, но промахнулся!.. А тот, кого ищет по сторонам твое тупое «лобное око», остается тобой не замечен!.. Может, навестишь окулиста и для своего «третьего глаза» раздобудешь очки?.. Вспомни, кто ходил с тобой в «Марсианский город»? Кто открыл перед идолом коробочку с красными иероглифами?.. Кто выпустил голубых мотыльков, и они превратили в труху миллионы китайцев?.. Ты должен знать — подходит к завершению гигантский эксперимент генной инженерии!.. Уже создаются искусственные организмы, отвечающие высшим стандартам жизни, под которые не подпадает твой народ-пьяница, народ-лентяй, народ-сумасшедший!.. У нас в руках инструмент, которым мы за считанные секунды уничтожим несовершенные генетические формы и расчистим русские пространства для идеальных, сотворенных людей!.. — Русак вдруг осекся, почувствовав, что в бешенстве наговорил много лишнего. Вырвал из рук Есаула ладанку и выскочил из каюты.
Есаул заметил, как кружится в воздухе выпавший из его усов волосок. Машинально подхватил волосок и спрятал в конвертик.
Глава двадцать вторая
Есаул остался один, потрясенный. В бешеных словах Русака мелькнула жуткая истина. Сохраняясь непознанной, она страшно приблизилась, обжигая своим соседством. Словозайцев, целлулоидный глупыш, легкомысленный кутюрье, весь в лоскутках и бусинках, — он здесь причем? Но таинственная табакерках иероглифами, рой голубых мотыльков, мгновенная гибель китайцев — дело рук модельера. В панике бегущий китаец, у которого испарилась голова, пропало тело, и секунду продолжали бежать две оставшиеся худые ноги, — что это было?
Есаул связался с Москвой и попросил перегнать на компьютер досье Словозайцева. На экране возникали подиумы Парижа и Лондона, показы в Москве и Нью-Йорке. Красавицы в перьях и мехах, похожие на фантастических птиц или грациозных пушных зверей. Почти обнаженные, напоминавшие соблазнительных купальщиц. И среди них — Словозайцев, лауреат многочисленных премий, герой гламурных журналов, законодатель высокой моды, творец болезненно-прекрасной эстетики, которой поклонялась элита влиятельных геев, знаменитых на весь мир лесбиянок, эпатирующих трансвеститов, шокирующих бисексуалов. Эти люди с поврежденной природой, особи с нарушенным генетическим кодом составляли активную, спаянную друг с другом прослойку. Проникли в культуру и власть, в церковь и журналистику, в шоу-бизнес и спорт. Определяли политику, господствовали в искусстве, диктовали стиль, философию. Какую? Уж не ту ли, согласно которой искусственные, сотворенные в лабораториях люди с измененным генетическим кодом вытеснят с земли природных людей? Совершат мировую биологическую революцию? Установят диктатуру генного инженера, «модельера человеческих душ»?
Поздним вечером, когда стемнело, был объявлен просмотр моделей, который одновременно являлся конкурсом красоты на титул «Мисс Бродская». На верхней палубе, под теплыми небесами был установлен длинный подиум. Прожектора освещали ковер, который светился седым ворсом, словно покрытый инеем. Лазерные вспышки рассекали пространство, будто прилетали из Космоса разноцветные частицы. Вдоль подиума были расставлены столики, за которыми разместились гости в вечерних туалетах и драгоценностях. На столах горели свечи. Официанты разносили напитки, ставили перед зрителями коктейли, виски со льдом, охлажденное мартини, бокалы шампанского. Среди стеклянных бокалов и рюмок лежали электронные пульты — зрители, оценивая красоту манекенщиц, должны были нажимать кнопки с цифрами. По обе стороны подиума негромко и завораживающе играли два оркестра — новоорлеанский диксиленд, представленный величественными, бархатно-черными неграми, и одесский квартет с длинноволосыми, томными скрипачами. Есаул занял столик, поставив перед собой стакан с оранжадом. Намеревался наблюдать за кутюрье в надежде отыскать в его поведении нечто такое, что могло бы развеять ореол таинственности вокруг этой, ставшей вдруг загадочной персоны. Корабль плыл, великолепно сияя бортами, окруженный разноцветными, шальными корпускулами. С далеких берегов казалось, что на воды опустилась летающая тарелка, окруженная лучами и вспышками.
Под аплодисменты на подиуме показался модельер Словозайцев. Он был одет просто и элегантно. Серая свободная блуза, розовая рубаха и артистический шарф. Лицо его казалось бледнее обычного, утратило округлость, обрело напряженную резкость. Он поднес к губам изящный серебристый микрофон и, сдержанно кланяясь, произнес:
— Дамы и господа, коллекция, которую я вам представлю, была создана мной специально по случаю нашего плавания. Она посвящена обворожительной Луизе Кипчак, несомненной «Мисс Вселенной», состязаться с которой не отважится ни одна из красавиц. — Луиза польщенно улыбнулась, еще больше обнажая великолепную грудь, на которой было тесно бриллиантам. — Мои манекенщицы восхитительна все как одна и похожи друг на друга как сестры. Словно они родились в одночасье от одной матери, если бы существовала женщина, способная одновременно родить десять дочерей — близнецов. Я отличаю их по крохотным «чипам», вживленным в мочки ушей. — Словозайцев показал зрителям миниатюрный прибор, похожий на пульт автомобильной сигнализации, где загорались цветные индикаторы. — А также по именам, которыми они сами себя называют при встрече… Ми-Ми… Зи-Зи… Фи-Фи… Ля-Ля… Лю-Лю… Но разумеется, не Це-Це и не Бля-Бля. — Он сделал паузу, и публика наградила аплодисментами его шутку. — Ваш выбор будет определять туалет, который украсит модель, и грация, с которой она преподнесет вам себя. Благодарю за внимание. — С этими словами кутюрье покинул подиум, а Есаул отметил то новое, что обнаружил в себе Словозайцев, — отсутствие детской наивности и безобидного идиотизма, которые сменились в нем уверенностью и волей художника, создающего несомненные шедевры.