Террин из зайца
Шрифт:
«Ах ты, зараза! – огорчился Штирлиц. – В то время как я лицом к лицу с врагом… И что это за хрен с горы, интересно? Приеду из Швейцарии, наведу справки и пристрелю к чертовой матери! А с женой нужен серьезный разговор. Может быть, я действительно уделяю ей слишком мало внимания?»
Штирлиц зашел в пивную «Мертвая голова», где всегда тусовались эсэсовцы, но подсмотренная сцена оставила в душе его неприятный осадок.
Ничего аналитического в голову не шло. Шкварки, жареный лук, жареные белые колбаски, отварная свинина, копчености, картофель – раз за разом перебирал
– Любили, однако, пожрать эти вестфалы, – мрачно пробормотал Штирлиц. – Сало, мясо, колбаски… Что же еще может быть в этом супе? Что бы на моем месте предположил Глеб Жеглов?
От умственного усилия Штирлиц зажмурился. Представил Жеглова в полуголодной воюющей Москве, ночные погони за бандами и поджигателями, вечные склоки с юным карьеристом Шараповым, жидкий чай, продовольственные карточки, и, очнувшись, попросил себе еще кофе и два бутерброда с ветчиной.
«Сметаны пусть эти смрадные гады положат в свой поганый суп! Чтоб совсем фашистская жопа слиплась!» – вот что сказал бы Глеб Жеглов. Штирлиц помешал кофе ложечкой. Сметаны… сметаны…
А ведь в этом есть свой резон и своя отметина. Сметаной немцы воспользуются вряд ли, а вот сливки… Сливки! За минуту до выключения огня влить немного жирных сливок и перемешать! Суп приобретает нежный оттенок и мягкий вкус. Сливки смягчат жареную и копченую составляющие. Сливки сгладят все острые углы. Придадут супу законченность и благородство.
Штирлиц схватил фуражку и выбежал из ресторана, не обратив внимания на устремившегося вслед за ним обескураженного официанта.
– Сливки-сливки-сливки! Жирненькие сливки! – напевал себе Штирлиц.
Часы на башне Рейхстага пробили семь.
«Ого! – остановился Штирлиц. – Семь часов! Пора готовиться к выезду!»
Первым делом нужно забрать из люка пастора Шлага. Нет, сначала заехать домой и взять для Кэт передник, чепчик и пару полотенец, это позволит выдать ее за домработницу. Потом привинтить к крыше багажник, чтобы нагромоздить туда многочисленные лыжные принадлежности пастора. Потом купить чего-нибудь пожрать на дорогу, колбаски там, сыру, ветчины. Забрать пастора. Потом за Кэт и детьми, и – прощай, Берлин! Здравствуй мирный, Цюрих!
Штирлиц радостно потер руки.
Багажник готов, дома все в порядке. Как всегда перед отъездом, Штирлиц выключил газовый вентиль, перекрыл воду, сунул в замочную скважину волос и установил в цветнике мину-растяжку.
Штирлиц проехал по вечерним улицам и притормозил у большого круглосуточного супермаркета. Неоновая реклама на крыше обещала скидки с восьми часов вечера, и Штирлиц, бросив взгляд на часы, немного замедлил шаг. Командировки командировками, а сэкономить пару рейхсмарок не помешает. Зарплату в управлении не платят третий месяц. Денежные переводы из Центра хотя и значительны, но крайне нерегулярны. Иногда даже приходится подрабатывать репетиторством, благо знание языков позволяет. Штирлиц в который раз с горечью подумал о тяжелой судьбе советского разведчика, вынужденного работать за идею. Айсман, например, работает на МИ-6 и имеет
Дождавшись «счастливого часа», Штирлиц взбежал по ступенькам и, опережая толпу халявщиков, ринулся в торговый зал. Отработанным профессиональным движением он метал в тележку упаковки консервов и мясных закусок. Над баночкой с красной икрой его рука на секунду замерла. «Ладно, ради такого случая возьму», – решился Штирлиц. На ходу схватив с винно-водочной полки бутылку шнапса, Штирлиц кинулся к кассе. Там уже выстроились несколько старушек с полными корзинами мороженого минтая. Штирлиц посмотрел на часы. Время терпит, размахивать удостоверением и лезть без очереди не стоит.
Штирлиц бегло проинспектировал покупки. Кажется, ничего не упустил. Взгляд его упал на банку зеленого горошка. «Высшее качество», – обещала надпись на банке. И чуть ниже: «Сделано в Вестфалии». Штирлиц замер. Тонкая внутреняя дрожь и мгновенное похолодание конечностей означали только одно – приближение момента истины. Штирлиц еще ничего не знал, вернее, знал только одно – через секунду случится прозрение. Пресловутый мистический момент истины, знакомый лишь немногим разведчикам высочайшего класса. Тот же Айсман в сильном подпитии однажды признался Штирлицу, что испытал момент истины всего один раз в жизни и после этого ни разу не смог его повторить, несмотря на усилия врачей и новейшие лекарства.
«В записке было написано о куске свинины… шофер Бормана говорил о пяти картофелинах… Мюллер начал со шкварок и хрустящего жареного лука…»
Что-то здесь не так… Чего-то не хватает…
Горох. Ни один из источников не предложил вымыть и замочить горох. Никто не дал указания о том, чтобы поставить горох на огонь. Притом что горох нужно вымачивать несколько часов. А если не вымачивать, то варить достаточно долго, никак не меньше, чем мясо и уж тем более картофель. Зна-чит…
Значит, в ВЕСТФАЛЬСКИЙ ГОРОХОВЫЙ СУП КЛАДЕТСЯ СВЕЖИЙ СОЧНЫЙ ГОРОХ, А ЗА НЕИМЕНИЕМ ТАКОВОГО – ЗЕЛЕНЫЙ ГОРОШЕК ИЗ БАНКИ.
Штирлиц задержал дыхание. Вот оно! Момент истины! Удар молнии в ночи, на мгновение осветивший всю картину. Торжество разума над случайностями жизни. Высшая точка гармонии и блаженства в нелегкой жизни суперагента, за которую можно отдать все.
Зеленый горошек из банки кладется в суп незадолго до готовности. Свежий – варится чуть дольше.
Все.
Дело сделано.
– Следующий! Эй, вы что, заснули?
Штирлиц выложил покупки из корзины и расплатился.
Момент истины уходил медленно, оставляя в теле приятную истому.
Штирлиц бросил пакет с едой на заднее сиденье, завел мотор и энергично рванул машину с места.
Пастор был в нетерпении.
– Хорошо, что вы не работаете в ведомстве железных дорог, Штирлиц, – язвительно сказал он, выбираясь из люка. – Все поезда опаздывали бы на три часа.