Тесак

Соня Никаева.

Все мы немного сумасшедшие. Кто-то больше, а кто-то меньше. Счастлив тот, кто это признал.

Тесак.

Зло. Оно сидит во мне, пожирая каждую светлую частичку моей души. Оно съедает меня изнутри. И мне это нравится. Черная тягучая густая тьма.

Я смотрю в зеркало и вижу молодую девушку с рыжими кудрявыми волосами уложенные в беспорядке, будто их не расчесывали. А их и не расчесывали. Два дня. Или три. Я не знаю на сколько долго я "ушла" на этот раз. Один глаз, правый, все еще полностью черный. Другой,

На этот раз я сильнее чувствую изменения происходящее во мне. Обычно глаза через 10-20 минут становятся одинаковых цветов, но я уже раз 30 за этот час подходила к зеркалу и 30 раз за час убеждалась - изменений нет. И страха нет. Лишь состояние принятия судьбы. Грязное зеркало, в мыльных разводах передает копию новой меня. Неулыбчивой. Хмурой. И... Злой?

Мои руки дрожат а ноги ватные. Глаза красные, будто я ревела всю ночь. Это совсем не круто. Я не в фильме, не в книге или еще где-либо. Это жизнь. Я склоняюсь к тому, что просто испытываю галлюцинации в связи с помутнением разума.

– Джена! Мать твою выметайся уже с ванной комнаты!

А вот и папаша дал знать о своей толстозадой персоне. Жирный с залысиной и засаленными волосами, пытающимися прикрыть эту лысину, он был похож на свинью. И я его ненавидела. Он меня тоже.

– Не волнуйся, папаша, я тут всего пять минут. За эти пять минут ты не покроешься еще большим слоем грязи и сала чем есть.
– кричу я ему.

Я вообще не понимаю, зачем ему ванная. Я не помню, когда в последний раз он мылся.

С мягким щелчком я открываю дверь и натыкаюсь на разъяренного свинью. Он не отодвигается, чтобы дать мне пройти и мне приходится дотронуться до него, чтобы оттолкнуть.

– Сука.
– слышу я за спиной направляясь к кухне этого захудалого дома.

Дом. Это не дом. Это Ад. Ад Дженни.

Скоро этому наступит конец. Совсем скоро. Может пройдет неделя - две и все кончится. Слышу как папаша отхаркивается в раковину и сдерживаю рвотные позывы.

В своей жизни я помню только его. Как я научилась говорить, папаша вдалбливает мне в голову что при рождении я убила свою суку-мать. Он ненавидел ее больше, чем ненавидел меня. Но меня уже не трогают его слова.

Шагаю к маленькой, более менее чистой кухне. Достаю масло, джем хлеб и нож. Хочу сендвич. Я очень голодна, ведь не ела неизвестно сколько дней. Нарезаю толстые куски черного хлеба.

– Дженни, детка. Папа хочет поговорить с тобой.

Он говорит мне это прямо в мое правое ухо. От него воняет неимоверно. Он омерзителен. Я не могу убежать от него. Мне только 16.

– Отойди от меня на двадцать шагов и говори, что тебе нужно.

– Нет - нет. Ты имела мой мозг на протяжении 16 лет. И только три дня в год ты давала отдохнуть мне от себя. Но в этот раз было дольше. Да и в последнее время ты вырубаешься чаще. И, детка Дженни, ты была великолепна.

Я сжимаю нож в руке. Нож большой и больше похож на тесак. Я с легкостью могу отрубить папаше пальцы. Не хочу знать, что он имеет в виду под "Великолепна". Только не...

– Да Дженни. Ты имела мой мозг столько лет... А я имею тебя лишь три раза в году. Но ты так не волнуйся. Я использовал презерватив. Не хочу заразиться от такой шлюхи как ты.

Нет. Я была девственницей. Я не... этого.... Мой правый глаз начал болеть. А затем и левый. Зажмурившись я чувствовала смердящий запах папаши за спиной. Он хмыкнул. Я снова "ушла".

Я смотрю в зеркало и вижу молодую девушку с рыжими кудрявыми волосами уложенные в беспорядке, будто их не расчесывали. А их не расчесывали. Три дня и 9 часов. Оба глаза черные. Уже два часа. Плюс тот час до моего "ухода". Выдохнув и вымыв руки я вышла с ванной. В комнате валялись осколки стекол и посуды. Царил хаос. У грязного, в жирных пятнах кресла, лежал и хрипел папаша. Я отрубила ему кисть левой руки. Той руки в которой он зажал мои волосы ранее. Отрубленная кисть лежала под его ногами. Вместе с вырванным языком. Тесак, вымытый и чистый лежал на столе рядом с хлебом, маслом и малиновым джемом. Мне так и не удалось поесть сегодня.

Я села за стол. Приготовила себе чудный сендвич и жевала его, смотря как папашу медленно покидает жизнь. Я была почти счастлива.

Булькнув и выпустив струйку крови со рта, папаша что-то промычал и обмяк.

Я проглотила последний кусок своего очень позднего завтрака.

Когда я почувствовала, как пережеванный кусок сендвича бухнул вниз, я поняла, что таких папаш, как этот который только что булькнул кровью, есть тысячи по всему городу.

Безумная мысль?

Нет, их уже на одного меньше. И я не остановлюсь на этом ублюдке.

Вытерев рот салфеткой я иду в свою маленькую каморку и собираю рюкзак. Главным в нем будет мой тесак.

Собрав все необходимое я скинула, наконец, с себя всю грязную одежду и направилась в ванную. Купалась в ледяной воде.

На улице уже смеркалось. Я, обутая в синие кеды, серые джинсы и коричневую тунику в цветочек с кармашками, с рюкзаком на плече, направилась искать папаш.

– Джена? Милая, куда ты собралась?

Это тетя Бетси. Милая сердобольная старушка.

– Тетя Бетси, здравствуйте. Я иду в...библиотеку. Домашнее задание и все такое.

– О. Это прекрасно. Как хорошо, что Пол наконец понял, что ты любишь учиться.

Библиотека давно была закрыта, но ей не обязательно это знать.

– Да, Вы правы, тетя Бетси. Я пойду. Опаздываю. Не болейте.

– Конечно конечно Джена. Будь осторожна.